Сибирские огни № 008 - 1990

Черноусый чубатый конюх говорил: «Зараз трохи обождите, мобуть, кто поедеть». Я ждала. Иной раз подолгу, греясь у железной печур­ ки, обдумывая уроки на завтра. Это обдумывание — было бесплод­ ным занятием. Уроки мои, как я поняла позже, держались на сплошной импровизации. Время стерло из памяти имена и лица детей, но кое-кого я все же отчетливо помню. Сидел Кирюша на первой парте, тощий, в чем душа держится, глаза в пол-лица, возможно, от худобы так каза­ лось. На висках голубые жилки просвечивали. Продиктую условия задачи, а он уже тянет руку — решил в уме. Кирюша невольно за­ ставлял меня очень тщательно готовиться к урокам, чтобы не по­ пасть впросак. Однажды спросил: «Куда делись те обезьяны, от ко­ торых человек произошел? И почему человекообразные обезьяны не превращаются в человека? Почему звезды падают, а месяц и луна и не думают падать?» Так и сказал: «Не думают». А однажды, раз­ вернув дома Кирюшину тетрадь с сочинением, я увидела листок, а на нем аккуратные строчки: За горами, за лесами, За далекими полями, Моя родина осталась, С ней давно мы не видались, Хата сиротой стоит, Никто из окон не глядит, Соловьев там не слыхать, И коней там не видать. Ничего не забыл. Все помнит, все понимает. Тоскует униженная детская душа. Вечером я завела с мужем об этом разговор. Ну разве справед­ ливо, что крестьян согнали со своей земли, они же эту землю своим потом веками поливали?! Муж не дал мне договорить, сердито обо­ рвал: — Нечего свой нос в политику совать, когда ничего не пони­ маешь. Чтобы я об этом слышал в последний раз. Ты что? Хочешь, чтобы я за подобные разговорчики с работы вылетел? По тому, как дрожали у него руки, когда табаком набивал трубку, — я поняла: продолжать разговор бессмысленно. В конце четверти на урок заявился заведующий. Сидел позевы­ вая, хмурый, что-то записывал. Я волновалась и скомкала урок гео­ графии, который я обычно любила проводить. Как только ребята ушли, Григорий Степанович принялся поначалу спокойно выговари­ вать, но скорехонько перешел на крик: — Да как вы посмели нарушать мой запрет! Сколько можно предупреждать! А если до начальства дойдет? Считаете, нас по го­ ловке погладят? Ишь ты, заботу проявила о детях классового вра­ га...— И все в таком же духе. А я недоумевала: неужели Стюра проговорилась? Его крикли­ вый разнос прервал внезапный приход Иннокентия Максимыча. Тон заведующий поубавил, но обвинил меня не только в потере классо­ вой бдительности. Оказалось, мой класс снижает показатели по шко­ ле. Много неуспевающих по русскому языку. Иннокентий Максимы™ спокойно проговорил: — Каких успехов ждать от ребят, когда у них нет знания азов? — И, не дожидаясь ответа, сообщил мне: — Фельдшер едет по вы­ зову на Теплостан, на конном дворе ему запрягают,— так что есть оказия — надо не упустить. Я заторопилась уйти. Когда проезжали мимо школы, увидела в освещенном окне зава и Максимыча, они стояли друг против друга, сильно жестикулируя, о чем-то, видимо, спорили. О чем? Об этом я узнала. Рассказала сторожиха Герасимовна (она же и уборщица и ис­ топница). Я считала ее глубокой старухой, а ей было всего-то за