Сибирские огни № 008 - 1990

Бесспорно, я пролезла бы через чердачное окно, в детстве я люби­ ла лазить по чердакам и деревьям, но, вспомнив напутствие Максимы- ча, крикнула: Никуда я не полезу. Я пойду в школу и буду там вас ждать. А не придете — имейте в виду...— Я сама не знала, что он должен иметь в виду, и замолчала. Решил ли заведующий, что я собираюсь на него жаловаться, но он не заставил меня долго ждать. Заявился Григорий Степанович в га­ лошах, надетых на босую ногу, в затрапезном плаще и старенькой кепке. При его появлении Максимыч засобирался уходить. По тем от­ рывистым репликам, что они обменялись, нетрудно было догадаться, что отношения у них весьма натянутые. Заведующий произнес пространный монолог, чуть ли не слово в слово повторив все, что мне говорила Пашкова о классовой бдитель­ ности. Внушал: это дети классового врага. Я слушала, и во мне посте­ пенно накапливалась злость, и я не без ехидства спросила: — Надеюсь, они не убьют меня? — Были случаи... Не у нас... Я с трудом подавила смешок. Он, видимо, заметил, насупился и строго сказал-приказал: — Тридцать первого августа приходите на проверку. Познако­ митесь с классом. Отнеситесь со всей ответственностью к этому меро­ приятию. Не забывайте о текущем политическом моменте. В чем заключается текущий момент —он не стал пояснять. Через год, когда я уже работала в этой школе, мне рассказали: Григорий Степанович был по профессии маляр, образования —ника­ кого, попал в школу по поддельным документам. Писал он с ошибка­ ми, ученические тетради ему проверял тесть, в прошлом —писарь. Вот мы и встретились. Я смотрела на их лица: улыбчивые, доб­ рые, настороженные, хмурые, насупленные. Но было нечто общее а лицах детей. То ли робость? То ли недоверие? Почему они такие тихие? Неужели боятся? Кого? Смогу ли я их приручить? Поверят ли они мне? С чего начать? Да, со знакомства. — Дети, пусть каждый встанет и расскажет о себе. Как зовут? Сколько лет? Какая семья? Есть ли братья? Сестры? Какой предмет любит? И какой предмет для него самый трудный? Начнем с тебя. Я подошла к первой парте и положила руку на плечо девочки, глядевшей на меня исподлобья. — Меня зовут Ганна (она произнесла мягкое «г») —у меня було два братика, воны померли, когда нас гнали,— девочка опустила голо­ ву и, водя пальцем по парте, тихо проговорила: —Мы спецпереселен- цы, из раскулаченных. Мальчишеский голос выкрикнул: — А я вольный! «Боже мой, что я наделала! — внутренне ужаснулась я.—Что де­ лать? »—На обдумывание времени не оставалось, вырвалось само собой: — Дети! Ребята. Об этом говорить не обязательно. Здесь нет спецпереселенцев. Здесь вы школьники. Для меня вы... вы —только мои ученики. Я замолчала. В класс вползла сторожкая тишина. Вползла и при­ таилась. Мелькнула трусливая мыслишка: а если за эти слова меня выгонят? Ну, и пусть. Пусть. И я повторила: _ Запомните: вы все учащиеся. Только учащиеся. И спраши­ вать я сама буду. Несколько мгновений, возможно минуту, я молчала. В голове, разламывая ее, теснились путаные мысли. «Нас гнали». Девочка ска­ зала: «Нас гнали». Обожгло воспоминание. Ну, как я могла забыть?! Как могла? Всего-то несколько лет прошло.