Сибирские огни № 008 - 1990

среди ночи проснулся, как от толчка, проснулся от ощущения взгляда — похолодел — на него и впрямь смотрела жена, тихо, близко, в упор, беззвучно, почему-то одним, блестящим в ночи глазом, выражения которого не разобрать, скорей всего и нет выражения, будто мертвый тот глаз, он еще, помнится, закрывал потихоньку глаза, не дыша, про­ веряя, не снится ли, не кажется ли? Он отчетливо слышал ровное дыхание жены, никак не совпадающее с этим взглядом, но кто ж тог- ди или что на него так смотрит, мертво, тускло, беззвучно —господи, спаси, сохрани и помилуй —сжимался, замирал, ни единого не позво­ лял себе движения, чтобы оно считало, будто он еще спит. Он старал­ ся, как мог, успокоиться, обо всем подумать спокойно и здраво, и ни­ чего, кроме как самого плохого, о жене думать не оставалось, хотя это самое плохое было для него не таким уж и страшным по срав­ нению с темной загадочностью мертвого взгляда, ничего другого ду­ мать не оставалось, она умерла, умерла, скончалась во сне и теперь зовет его за собой, но кто же дышит тогда? Он млел от страха в про­ межуточном между сном и явью состоянии, словно б в воде на цыпоч­ ках, то опускаясь в сон, то всплывая для нового страха... все-таки со­ брался с духом, прервал эту пытку, пошевелился, проснулся, дотро­ нулся, обнаружил блестящую под луной золотую сережку, обычно сни­ маемую, изгиб одеяла, принятый за лицо вокруг сережки, он чуть не заплакал тогда —от счастья, от страха, от нелепости жизни, в которой держат его за шута горохового, и ладно, ладно, бог с ним, лишь бы все обошлось... Разумеется, под утро уснул, под утро, когда обозначились в ком­ нате предметы, словно бы проступили из небытия, когда заголубело окно и вдали заверещали первые автомобили, Аркадий Петрович, смирившись с бессонной ночью, уснул наконец, получив в искупле­ ние сон. Было в том сне какое-то огромное, будто бы овальное помеще­ ние, вроде американского конгресса, или сената, или как в бундеста­ ге, а может на местный облисполком все было похоже, или на театр опять же местный, неважно, главное, что он, конечно, опять опоздал, проспал, оттого головная боль, как с похмелья, вот что значит поку­ рить перед сном, не надо было воду хлебать, сам виноват, а здесь все честь по чести, президиум, за спиной президиума темный бархат, пе­ ред столом корзина с цветами, сбоку бюст Ленина белого мрамора, торжественно, строго, даже сурово. А суть в том, что здесь, сейчас идет подробнейшее, тщательно спланированное, исключительно на научной основе обсуждение личности Аркадия Петровича, каждый практический шаг его жизни, каждое душевное движение—задача— разоблачить, заклеймить, выявить гнилую сущность, тем самым при­ низив, сведя на нет значение умных, блестящих, революционных по сути речей, поистине пророческой силы, которые он, Аркадий Петро­ вич, так неосторожно вещал по телевизору накануне. Сверкали бли­ цы, дрожали в руках микрофоны, телохранители оттесняли самых ретивых, он улыбался, жал руки, шутил, кивал, доставал бумажку, говорил, в бумажку не глядя, такое говорил, свет истины восходил столбом, проливался очищающим ливнем, он и себя не щадил, оттого как бы еще быстрее стрекотали камеры, ярче вспыхивали блицы, мощней упиралась охрана, и снова его лицо крупным планом, снова окончательные для судеб области и города слова... А теперь Аркадий Петрович, войдя, не знал, куда бы приткнуться, заседание шло пол­ ным ходом и он уже чувствовал общую к себе недоброжелательность зала, полно знакомых, весь город здесь, все-таки пробрался с нелов­ костью на галерку, страдая, даже одет не по форме, свитерок второ­ пях напялил, то ли затмение нашло, то ли разжалобить собирался. Многократно усиленный голос институтского преподавателя, бесстра­ стно, с привычной лекторской интонацией, даже как бы бравируя своим умением говорить прилюдно, зачитывал отрывки из работ Ар­ кадия Петровича, среднего по всем меркам студента, цитировал ПОЛ