Сибирские огни № 008 - 1990

щать, не годится ставить под удар команду, весь, можно сказать, кол­ лектив... и Аркадий бы поднажал, чего там, в лепешку б разбился, чтоб команду не подвести, тренера, клуб... А потом и прийти неудоб­ но стало, зачем, спрашивается, идти, если уж столько не был, так и бросил. Ребят же встречал, ребята рассказывали, такое вскрылось, ма­ мочки мои родные, а Хомут сказал, один, мол, не сяду, сечешь, Пти­ ца, как люди работают, так и сказал, напрямую, один не пойду... Де­ ло и впрямь замяли, уволили, правда, по статье, из партии выгнали, и всю команду, во главе с тренером, купил богатый южный завод в маленьком городишке, власти уж очень хотелось иметь свою, до­ машнюю, команду, чтоб было кого опекать-распекать, чтоб придала команда городу вес, солидность, призовое в республике место —это серьезно — с условием этого места ударили по рукам. А через год, когда условие мужики выполнили, действительно всех прописали, да­ ли квартиры, приличные ставки, запихнули в единственный в город­ ке институт, Хомутов, рассказывали, на первомайских демонст­ рациях стоял на трибуне рядом с отцами города, власть имущими, по­ том и там его взяли, на этот раз посадили, в тюрьме еше один срок получил, то ли избил кого-то, то ли убил, разное болтали, так и сги­ нул, утоп, как и не было у него выбора. Выбор был, Аркадий Петрович начал это понимать только сей­ час, когда у него по-прежнему нет выбора. Выбор, по его разумению, остался в прошлом, то ли в армии, то ли в НИИ, не выбирая в прош­ лом, он и выбрал то, что сейчас составляет отсутствие выбора. Он об­ речен на свою работу, семью, собаку, город, болезни, дружбы, книги, погоду, он обречен на самого себя, так толком и не узнавшего, зачем человеку выбор, зачем свобода выбора, зачем человеку свобода, если свободы не существует, если единственная свобода обитает внутри те­ бя, внутри, как в клетке. А внешние все свободы —всего лишь способ отбыть земной срок, всего лишь повод поговорить о способе сущест­ вования, когда уже не ты, но кто-то другой, власть имущий, совершив за тебя главный твой выбор —рождения, смерти —предлагает на вы­ бор судьбу,—но даже это не по зубам, вместо судьбы выпадает доля, как зуб выпадает, о фишку сломанный. Теперь он понял, он может быть волен в своих желаниях, поступках, соизмеримо с собственной волей, варианты судьбы перекрывают твой путь предначертанный, ты сам карандаш и бумага, рука и рисунок, даже рамка, веревка, гвоздик, в твоем бездарном автопортрете узнает себя любой власть имущий, узнает, вздохнет, поступится властью, одно вы с ним целое, бремя власти одинаково вам отвратно. Аркадий Петрович остался с Диком, семья разлетелась, так и не дождавшись его благословления, как-то само собой все решилось, на что Аркадий Петрович втайне и уповал, и дети, и жена разлетелись по новым своим орбитам, а ему и теперь особо голову ломать не при­ ходилось, Дик сам, в урочное утром время, приходил и тыкался носом в лицо, поскуливал, сучил хвостом, дождавшись признаков жизни, готовно убегал за тапочком и совал ему на подушку тапочек, при­ зывая к прогулке. После работы, стараясь не задерживаться, Арка­ дий Петрович торопился домой, предвкушая радостную встречу с со­ бакой, Дик не обманывал ожиданий, Дик всякий раз обрушивал такую на хозяина радость, какой тот снова и снова бывал поражен, вертелся, прыгал, припадал, метался, молотил хвостом, даже взлаивал, норовя лизнуть, куснуть, взвиваясь с тапочком в зубах. Ар­ кадий Петрович был умилен, похожее чувство, сколько он помнит, ис­ пытывал лишь когда еше дети были маленькими, тогда он тоже был умилен, как бы омыт, забывал все дурное, что приносил день, едва за­ видев крохотное родное существо... Аркадий Петрович с трудом ус­ мирял собаку, чтоб застегнуть ошейник. И по лестнице, влекомый бе­ гущей собакой, словно мальчишка, он сбегал через две-три ступень­ ки. В сквере Дик бегал за палкой или за специальным на такой слу­ чай мячиком, палку он грыз как кость, ускользая от рук, мячик же