Сибирские огни № 008 - 1990

мен —газеты. Миллионы сограждан жадно читали газеты, газеты пи­ сали как всегда о том и о сем, но под новым углом, со свежей трак­ товкой, необычным освещением, газеты вели себя как люди, а люди стали поразительно похожи на газетные строчки о них. Никто ничего толком не знал, поэтому основной была по­ зиция стороннего наблюдателя, причем каждый из наблюдающих по­ нимал себя в преимущественном по сравнению с...— сравнивать не с кем, даже самые рьяные консерваторы, даже самые рьяные энтузи­ асты мнили себя над схваткой. Каждый вдруг превратился в стратега, в мыслителя, каждый был просто вынужден во всей этой сумятице заиметь собственную систему воззрений, состояла которая, как прави­ ло, из двух-трех запавших фактов и положений очередной журналь­ ной статьи. Зато общим для всех получался уж такой с виду личный скепсис, хоть как-то склеивающий в народ. Каждый дудел в свою дуду. Мо­ лодняк, например, усердствуя в разоблачениях, втыкая в министров острые, до крови, вопросы, как бы намекая на собственную незапят­ нанность, стремился под шумок побольше снять пенок. Проблема сво­ бодного времени обсуждалась на государственном уровне, свободное время предстало вдруг символом свобод и свободы, свободное время, словно прорвав плотину, хлынуло во все стороны, топя несвободу, без­ временье, на самом деле переливая из пустого в порожнее... А тетки в магазинах лаялись уже с возросшим чувством само­ уважения, памятуя, что партия и государство повернулись передом к нуждам простого человека, и лаяться оттого не в пример станови­ лось слаще, не то что в застойные времена. Тетки не дуры, прекрасно они понимали, лай и гам, душевное облегчение им в сумки продуктов не прибавляет, однако вида не показывали, лаялись за милую душу, переходя и на личности, потому что пустые прилавки по-разному ста­ ли пусты: прежде, до перестройки, их пустота была безнадежной, застойной, воровской, а нынче ж совсем другое дело, нынче ж любо- дорого на эту пустоту посмотреть, зная, что накормить народ — по­ литическая задача, а значит и лай их —- вроде как наказ избирателей, тетки наказывали вовсю. Тетки верили власти, тетки видели на пус­ тых прилавках мясо, рыбу, птицу, молочное, овощи, и все по нор­ мальной цене, чуток еще погодить, самую что ни на есть малость, умилялись доверчивые тетки грядущему изобилию, лаялись уже как бы впрок, без зла, больше от недоумения, что еще ничего нет, больше от неумения по-другому как-то с государством изъясняться, чувствуя себя по-прежнему униженно, попрошайками, буйствуя в безобидном лае, из вредности паникуя, раскупая-расхватывая, словно перед вой­ ной, мыло, соль, сахар, спички... Тетки верили в перестройку, как в боженьку, и теснились в магазинах, как в церкви, возжаждав не на небе справедливости — на земле. По-другому вели себя дядечки в кабинетах, уж им-то скепсис ни­ как не к лицу, им дело делать надо, перестраиваться, как положено, за милую душу, все переможем, и подряд, и хозрасчет, и самофинан­ сирование, и план дадим, и «ура» гаркнем, наше дело такое, служи­ вое, хотя уж кто-кто, а уж мы-то знаем-понимаем, что почем... Дя­ дечки в кабинетах лукавили, дядечки просто привыкли понимать, что почем, поэтому по-прежнему делали вид, будто понимают все сверху донизу, а копнуть их, так точно такие же, голенькие, как и прочие их сограждане, и ничего-то у них, кроме таблички, телефона, костюма, кресла, умения давать план да понимать, что почем, и нет, ничего не поделаешь — нет. Однако дядечки, прозревая собственное бан­ кротство, догадываясь о собственной эфемерности, горюя о собствен­ ной доле несчастной, не очень-то и паниковали, полегоньку-помалень­ ку, основательно и с оглядкой, по-мужицки неторопливо перестраи­ вались, корежась, словно шкуру меняя, морщась, как от боли зубной, от словоблудия, бюрократы, карьеристы, чиновники, да привелись бы любому дядечке, он бы собственными его руками, гада-паразита, бю- 32