Сибирские огни № 008 - 1990

вие на трибуне старичка Черненко сделало решительно невозмож­ ным уже готовое было чувство, которое, чтобы не отравить своего владельца, чтобы не взорвать его дурной смесью, чтобы не запустить по жилам свое зловоние — тихо испарилось — словно клапан сердеч­ ный, где хранится любовь к главе партии и правительства, приот­ крылся в удобный миг, и любовь, не сыскав примененья достойного, испарилась, утекла, улетучилась тихо, как и не было, оставив пусто­ ту, озноб одиночества. Поэтому Горбачев уже встретился с Аркадием Петровичем как равный с равным. Аркадий Петрович даже досадовал поначалу, ну как же, сразу видно, человек достойный во всех отношениях, а внут­ ри— любви ни на грамм, правда, и Горбачев тут способствовал, уве­ ряя, мол, поперед всего дело надо проделать, всякие амуры искоре­ нять, мол, у коммуниста есть одна привилегия —работать больше всех — так что Аркадий Петрович со своей нелюбовью вроде в русле опять оказался. Однако как раз Горбачеву не мог он простить всех своих прошлых Любовей, именно Горбачеву предъявлял он счета, ко­ торые сам не в состоянии был оплатить, именно от Горбачева ждал он какой-нибудь очередной «кукурузы», чтобы убедиться, мир покоит­ ся на тех же китах. И дождался, макушка трезвость затребовала, на водку всей махиной своей навалились, это ж обычное дело, подме­ нять причину следствием, это ж еще при Петре кампания началась, а если покопаться, то и у Рюриковичей какой-нибудь указ обнару­ жить можно, зато есть теперь новое поле сраженья: очереди, спеку­ ляция, самогон, токсикомания, есть из-за чего копья ломать... Заботил вопрос теперь, когда убедился он в степени прошлой своей несвободы, почему ж он не хочет свободы, теперь, когда клетка открыта и никому ни до кого нет дела, почему он спокойно возлежит на подстилке, лежит и скалится на беготню снаружи? Больше того, он исхитрился снова затворить клетку, задвинул щеколду лапой, даже пометался внутри — из угла в угол, из угла в угол —как прежде, как в добрые старые времена, чтобы почувствовать жажду свободы —по­ метался, почувствовал, лег, чего метаться, мясо скоро должны при­ нести, мясо будут носить при любых режимах, усвоено твердо. А во­ ли он не знал и знать не желает, на воле он останется без добычи, сам добычей окажется. Так что не надо сотрясать, ломать его клетку, не надо сбивать запоры, не надо совать сквозь прутья лозунги, не надо рычать на него, обзывать бюрократом, падалью, не надо тыкать га­ зеткой, не надо е душу лезть без калош, не надо! Да, Аркадий Петро­ вич, как общественная единица, устал, безусловно. А внешние обстоятельства подталкивали, внешняя жизнь понуж­ дала к выбору. Зазвонил телефон: — Птица, ты, что ли? —сказала трубка голосом Вани, миновало время, не много, но миновало, а по нынешним временам, когда не­ деля за год идет, казалось, поход в бассейн — переживание давнее. Аркадий Петрович был озабочен переездом на дачу, где жили они всем табором каждое лето, ковыряясь в огородике, электричкой до­ бираясь в город, на работу, то же и из города. Отпускные копились для покупки машины, больше откладывать было не из чего, хотя оба зарабатывали хорошо, но и жизнь дорожала, запросы менялись, по­ этому удовольствие дачной жизни превращалось для них каждым ле­ том в очередную ссылку, в некий акт самопожертвования, который не­ возможно было терпеть без элементарных хотя бы удобств —книги, телевизор, набор городской одежды, еще по мелочи —сборы бывали громоздки, хлопотны, суматошны. Наверное, поэтому как-то нехоро­ шо дохнуло сердечко, когда Аркадий Петрович узнал голос Вани, голос этот мог значить что угодно, но в первую очередь — срыв и без того надоевших сборов на дачу. — Да я это, я .—Вроде бы с юморком, на самом деле насторожен­ но, ответил трубке Аркадий Петрович, невольно отыскивая, подзывая