Сибирские огни № 008 - 1990

рович чрезвычайно удивился, не столько подозрительному миролюбию —да она-то сама давно ли дома —сколько точности попадания, и впрямь, есть хотел зверски, ринулся к холодильнику немедля, вытас­ кивая, разворачивая, нарезая, вскрывая, хватая подряд, жуя, запи­ вая, отламывая, щелкая плиткой... Полина сидела напротив, стран­ ное дело, безобразничать не мешала, даже напротив, и сама участво­ вала в разбое, потихоньку отшипывая, поклевывая, прихлебывая, смотрела без выражения в стол, словно на часах не середина ночи и муж ее не явился хмельным черт знает откуда. Но Аркадию Петро­ вичу недосуг было вникать в оттенки настроения жены, был он чрез­ вычайно увлечен едой, единственное теребило желание —рассказать, как вправил он мозги этим дуракам-милиционерам, как построил да поучил уму разуму, как брали они под козырек, извинялись, увидев удостоверение, просили не сообщать... Хотелось рассказать все-все, с начала и до конца, сверх донизу, здесь была безопасная зона, мож­ но было рассказывать без оглядки, не боясь проговориться. Но нача­ ла не было, не было и конца, все кончалось вот здесь и нигде больше, на этой кухне, залитой слепяще ярким светом, с развороченной на столе снедью, все здесь же и начиналось, не было иного ни конца, ни начала, потому что вчерашний день — это как бы еще продолжение в прошлом дня сегодняшнего, но позавчерашний зато становится сму­ тен, текуч, словно он еще только будет, а давнее прошлое отслаива­ ется датами, в даты и превращаясь, зато самое давнее прошлое сочи­ няется вновь, становясь более настоящим, чем холодный кусок кури­ цы в жирных пальпах перед глазами... Нет слов, которыми можно рассказать про удивительное это превращение, нет слов, которыми можно рассказать все, а если не все, то зачем и рассказывать —но по­ чему, как же так получается —он готов поделиться, а оно не делит­ ся, он готов довериться, а оно не желает знать чужой веры, он готов душу раскрыть, а души-то и нет, оказывается, вот оно как, идеализм есть, а души нет. Чего-то он все-таки начал мямлить одинаковыми, словно из мя­ сорубки ползущими, словами, начал и прекратил, поперхнувшись. — Слушай, а ведь у нас кое-что есть...—сходил на цыпочках, принес давнишний коньяк, Полина сказала: — Мне тоже капни.—Аркадий Петрович сделал вид, нимало не удивлен, рюмка коньяка среди ночи в их семье —дело обычное, даже подмигнул, даже крякнул, даже руки потер, копируя забулдыжку и жизнелюба, потому и копируя, что сверлило внутри —неспроста... — Вкуснятина,— сказала Полина, пригубив, тут же и сморщи­ лась.—Бр-р, гадость какая! —Это было смешно, Аркадий Петрович хохотнул аккуратно, однако Полина на том тему коньяка завершила. —Ты помнишь,— сказала она,—как встречал меня после трени­ ровки?.. Ну да, разве он забывал это, было, как же, было такое, но поче­ му вдруг, скажите на милость, и она это вспомнила? Аркадий Петро­ вич с суеверным ужасом налил и выпил, прояснилось, мир сошел с ума, все бросились вспоминать для того, надо думать, чтоб забыть настоящее, сюжет для социальной фантастики. Но, может, она под­ трунивает над ним?.. Полина вдруг встала, рванулась, задела табурет, схватила табу­ рет, словно ударник тарелку, чтоб замолчала, на тот же табурет вскочила, гневное пришептывая, потянулась с тапочком в руках за шальным тараканом, который со спринтерской скоростью чесанул прочь. Аркадий Петрович безоговорочно болел за таракана, больше то­ го, подозревал, охота за ним устроена ради демонстрации чистоплот­ ности, ради обнажения голых под халатом и ночной рубашкой ног, ради того, чтобы он, влюбленный и виноватый, подошел, обхватил, приник, снял с табурета, а она бы возмущалась притворно... Аркадий Петрович налил снова, ну да, он отлично помнит, как стучал в баскет­ бол за факультетскую сборную, с Полиной встречался’на играх, ког