Сибирские огни № 008 - 1990

никто не спорит, но так вот, огульно, конференция даст принципиаль­ ную оценку... Но потом словно заклинило, сколько можно, одно и то же, и дома, и на работе, и с друзьями, одно и то же, газеты друг дру­ гу пересказывают, сколько можно! Словно плавный оборот в нем свершился, второго случая просто не будет, с этого дня, с этого часа он теряет для ребят ореол блудного сына, станет таким же, как все, од­ ним из многих, свой мужик, который ходит иногда купаться, или с похмелья, или ради здоровья, или чтоб спрятаться, для разрядки, с пивком и разговором, превратится в своего, но чужого, застывшего в сознании, как нынешний Аркадий Петрович Воробьев, человек нуж­ ный и с плешкой, когда-то играли вместе, а может, и нет, давно это было... И сегодня, здесь, сейчас, пока не случилась такая вот неизбеж­ ная подмена, пока он еще Птица, пусть постаревший, улетевший и прилетевший, но все-таки Птица —он должен узнать про все, пре всех, потом поздно будет. Аркадию Петровичу вдруг показалось жиз­ ненно важным узнать именно все и про всех, словно про себя он стре­ мился узнать, жив или помер, спился или процветает, сидел или раз­ велся, скурвился или свой в доску, уехал или болеет, смог или не смог?.. Искренне ему показалось, сейчас, здесь, в дыму, в разговоре, за разгромленным с немудреной закусью столом, в окружении род­ ных полузнакомых людей, несчастных, озлобленных, разуверивших­ ся, и таких на самом деле хороших, сейчас, здесь, пока не вытек спирт из бутылки... Лада Семеновна подливала ему в стакан своего шам­ панского, дала свою сигарету и слушала, будто затем и на свет ро­ дилась, чтобы слушать, а он полез, полез, в горячку и в гущу, сбив­ шись, не поправляя себя, заговорил, замахал руками, кулаком по сто­ лу, хотя и не к месту, то ли митинг, то ли исповедь, разве в том суть, важно уяснить вот что, никакая власть не может быть хорошей, ни царь-батюшка, ни парламент, ни политбюро, надо зарубить себе на но­ су, чтобы из правильных слов не делать неправильных выводов, власть изначально дремуча, убога, бесчестна, существует только ради сохранения власти, властвуя, прежде всего над собой насилие человек совершает, прежде всего над собой, природа сопротивляется, пусть каждый, к примеру, спросит себя, за что ж он так не любит жену... И дальше, дальше, и самому не до конца внятное, словно в лесу, во тьме кромешной, вытянув руки, задирая нелепо ноги, не вслушива­ ясь в обморочную тревожную тишь, словно в лесу, где редкие звезды только добавляют тьмы, все пытался растолковать, почему его не лю­ бил Хомут, тренер, не брал на выезды, не ставил на глубокие ворота, зажимал, затирал, почему ушел, сломался, изменил, почему живет как живет, почему ждет конференции, на которой они дадут бой, пос­ ледний, решительный, всем этим брехунам от перестройки, почему не знает своих детей, почему блуждает в лесу, вытянув руки, не при­ ходил, не искал мужиков... И его поняли, поняли, согласились, прос­ тили, поспорили, несли глупость и дурь, но он видел, понимал, чув­ ствовал — его поняли, Игорь уснул, Лада Семеновна прибирала, взды­ хала, ласково кивала, рассказывала про первого мужа, Женька тис­ кал плечо, ты —во, понял, Птица, ты — во, верняк, точно тебе гово­ рю, поняли, простили, согласились, все рассказали про всех, и про него рассказали то как раз, что и хотел он услышать, жадных здесь не было. Выходили в ночь, провожали друг друга, Лада с Женькой про­ пали в темноте, осели на какой-то скамейке, Ваня искорябал ладонь телефонами, жена Игоря отловила такси, препирались, кому ехать, все это уже казалось неважным, обычным, мелким, главное сверши­ лось, его поняли, поняли, поэтому и он себя теперь понял, как давно уже не мог понять. Главное, ребята, без паники: без куска хлеба хоть как не оста­ нется. В первую очередь по горкомам ударят, якобы подкаблучники они под обкомами. Райкомы не тронут —работать-то кто будет. Об­ комы побоятся трогать. Хотя, те и сами инициативу проявят — чего изволите? —перегнутся;.. Ладно, значит, горкомы. Ну та& что ж. на