Сибирские огни № 008 - 1990

Надо ли говорить о том, какую «реак­ цию» вызывали такие ее поступки, не столь уж редкие... И все-таки многие ее любили— потому что читали. И, чувствуется, она это понимала. Не случайно же создала в одном из своих «гадальных» стихотворений (опуб­ ликованном уже посмертно) такое предска­ зание: ...Полно, полно, ведь все оно минет, Все промчится, пройдет, пролетит, Тяжесть камня с души твоей снимет Да и рученьку позолотит. Да и рученьку... Перстень игриво Самоцветом на пальце сверкнет, И неведенья дивное диво К подобревшему сердцу прильнет. И тогда у черты этой самой, Что теряется где-то во мгле, Королевой, червонною дамой Напоследок пройдешь по земле. В главном это пророчество начинает сбы­ ваться — для души поэтессы, вложенной в стихи. Уход в расцвете сил — всегда не вовремя, сколько бы ни было лет человеку. Но Светлана ушла именно тогда, когда на­ чалось е е время, время подлинного приз­ нания творчества этой гордой дочери ир­ кутской земли. Все дороги мои засибирены... ...Только что прилетел из Омска, там шумно и празднично, хотя без всякого па­ рада, прошел фестиваль «Омская зима». И зима впрямь была что надо: в Москве я за всю зиму ни разу не встал на лыжи — сы­ рость, ростепель, снег с дождем все время, а там — там Сибирь дохнула в нас таким морозом и таким предвесенним светом, что у каждого, кажется, душа задышала... Тем более, что и встречи были необыкновенные. Не хлебосольство традиционного образца радует, этого много было и в прежние вре­ мена, а то, что народ — разговорился, стал думать резко, круто и напряженно. Прежде на встречах такого рода все скла­ дывалось по «регламенту»: торжественное выступление одного из местных руководи­ телей с непременным отчетом о достиже­ ниях, потом каждый читал стихи, принимал свою долю аплодисментов, и все заверша­ лось банкетом, на котором все, как прави­ ло, забывали, зачем и даже куда приехали. Теперь же всюду, где ни выступаешь (а мне за истекший год довелось и пожить у себя на Псковщине, и побывать на перм­ ской земле, и вновь повидать родное Запо­ лярье, где когда-то служил, «отчитываться» перед моряками и рыбаками), голова кру­ гом идет от вопросов — жестких, колких, прямых. Так — повсюду сегодня, но на омской земле эта новь чувствовалась особенно. Удивительный вы все же народ — сибиря­ ки! Когда выступаешь в ПТУ, то обычно этих архаровцев сдерживаешь либо стиха­ ми о любви, либо зычностью голоса,— в Омске же, читая стихи будущим металлур­ гам, видел перед собой, конечно, очень озорные юные глаза, но видел прежде все­ го спокойные, немного суровые и рассуди­ тельные лица. Но — более того: чтобы и «пэтэушники», и девятиклассники расспра­ шивали бы об Ахматовой, о судьбе Набо­ кова, сами вызывали бы тебя на спор о чем угодно — о нынешней поэзии, о «Де­ тях Арбата», о XIX партконференции... — этого я прежде и представить себе не мог... Сразу же в гостиницу ко мне заявился Владимир Балачан, и мы с ним просидели до зари. Конечно, и «учитали» друг друга: ведь это, после недавнего краткого зна­ комства в Москве, где он жил в доме твор­ чества, была наша первая встреча, хотя заочно мы знакомы ни много ни мало поч­ ти двадцать лет — с тех самых пор, как в «Сельской молодежи» были впервые напе­ чатаны мои стихи. Ты сам, мой сибирский друг, думаю, помнишь ту дрожь, с кото­ рой брали мы в руки журналы, где были напечатаны наши дебютные опусы. Тот но­ мер «СМ» я выучил наизусть — были там и стихи Балачана. Запомнились сразу: тог­ да, в период расцвета «тихой лирики», по­ ловодья подражаний Тютчеву и Фету, они тронули меня своей крестьянской тяжело­ весностью, основательностью и — прежде всего — тревогой за судьбу села,— многие ли из нас тогда об этом тревожились... По­ том уже Володя прославился своей пес­ ней «Хлеб — всему голова». Не отношу эти стихи к шедеврам, но они были очень ко времени, и, кроме того, в этой литой строке действительно есть какая-то квинт­ эссенция его поэтических забот. Так что знали мы друг друга давно, а вот встре­ титься и сдружиться случая не было, лишь теперь это произошло... Балачан только что отметил свое пятидесятилетие, к которому в Омске вышло его маленькое избранное — «Чистая сила». В этой книжке удиви­ тельным образом сочетаются горечь сердца — и добрая улыбка, стремление к фило­ софской сосредоточенности — и жажда де­ ла. Что особенно меня обрадовало: он не «законсервировался» в сугубо сельской те­ ме: «И все-таки моя деревня //Стеной вы­ сокого плетня //И мир людей, и мир де­ ревьев //Не заслонила от меня», — более того, дума о селе и о судьбах земляков стала объемней и многомерней, из нее ис­ чезли «черно-белые» тона, она вобрала в себя жгучие раздумья над жизнью и проб­ лемами нынешнего общества в целом. Вот одно из таких стихотворений — о двух матерях: Да, каждая скорбит — Заплаканные лица. Сын у одной —убит. Сын у другой —убийца. Идет народный суд... И в зале заседаний — Для них не суд, а суть Мучений и страданий. Не шевельнуть рукой, И ноги, как из ваты... Одна перед другой — Ни в чем не виновата. Теперь и жизнь —не в жизнь. Уж лучше б там... в утробе... Две матери сошлись И зарыдали обе. «Стоп-кадр» наших дней, к несчастью, за­ печатлевший далеко не исключительное со­ бытие. Но это — не фотография и не обоб­ щение,— не дай бог, если б автор в фи­ нале написал какое-нибудь «резюме»: бы­ вают времена, когда долгом художника является прежде всего именно правдивое запечатлевание болевого факта своих дней... Сам понимаешь, не столько мы стихи чи­ тали, сколько говорили об этих самых днях. А если точней, то прежде всего — о наших детях. Вот главная кручина. Именно кручина, а не «стрессы» — они-то повседневны, к ним можно и привыкнуть,