Сибирские огни № 008 - 1990

Но, несмотря на все это, в «рабство» к торговой даме Лизавете Баклажан от­ дался с радостью и охотой. И тут не ко­ рысть отпетого бомжа пожить за счет состоятельной бабенки. Просто он всей душой потянулся к женщине, глядя на которую «можно было думать только об одном — жизнь удивительна, прекрасна, фантастична в своем совершенстве». В нем рождалось «болезненное и нежное и очень сильное чувство», какое, наверное, одно и могло стать связующим звеном, соединившим бы его со всем остальным’ миром. Вместе с влюбленностью появляется и усиливается в душе Баклажана безот­ четное беспокойство. «Так бывает с людь­ ми, решившимися на самоубийство, — красота приводит их в экстаз, но вместе с восторженным восприятием жизни они чувствуют грозную неодолимую силу темной бездны. И в конце концов они срываются в нее». Как и сорвался, сго­ рел, словно бабочка в пламени яркой лампы, Баклажан. Все это сугубо психологические моти­ вы поведения героя рассказа «Бакла­ жан», убедительно, кстати, доказываю­ щие, что дело мы имеем с личностью весьма незаурядной, способной на яр­ кие, сильные чувства. Драма Баклажана, однако, не только психологическая, но и в неменьшей сте­ пени социальная. В лице любимой жен­ щины, сам того не осознавая, герой рас­ сказа входит в неразрешимый, толкаю­ щий его на крайние меры, конфликт с теми негативными — «неуставными» — отношениями в сегодняшней социальной жизни, жертвой которых Баклажан, в итоге, и стал. Интересен и чрезвычайно важен в этой связи образ «благодетельницы» и «рабовладелицы» Баклажана Елизаветы Васильевны. Как и Баклажан, она зор­ ко увиденный в нашей действительности человеческий тип — тип, порожденный нездоровой социальной экологией застой­ ных десятилетий. Для мира теневой эко­ номики и всеобщего дефицита Елизавета Васильевна, впрочем, явление законо­ мерное. Для нее характерны не только корысть и алчность. Обладание «неограниченным доступом» делает ее столь же неограни­ ченно властолюбивой, жестоко-цинич­ ной, эгоцентричной. И это уже не ря­ довой хищник, а утонченно-иезуитствую- щий нравственный монстр, которому ни с чем не сравнимое удовольствие достав­ ляет возможность духовно тиранить лю­ дей, глумиться над ними. «А знаешь, мне тебя нисколько не жалко... каждый занимает в жизни то место, которое может занять,» — откро­ венно заявляет Баклажану Елизавета Васильевна, уверенная в том, что ее-то место — место «рабовладелицы» среди не имеющих доступа к социальным благам «рабов». Но пусть это не покажется парадоксом: и «рабовладелица» Елизавета Васильев­ на, и «раб» Баклажан — две стороны од­ ной медали, две полярные фракции глу­ бокого расслоения общества. И пока ос­ таются в нем такие вот королевы дефи­ цита, будут существовать и попираемые ими Баклажаны. Наверное, ни одно произведение В. Мурзакова не насыщено так драма­ тическими судьбами и событиями, боль­ ными социальными и нравственными проблемами, как повесть «Голоса за сте­ ной». Содержание ее определяют две основ­ ные сюжетные линии: одна непосредст­ венно связана с взаимоотношениями главных героев повести Людмилы и Степана, другая —с убийством Надежды Поповой. Людмила и Степан — сожители. А сблизило этих, не молодых уже, людей (она — маляр в стройуправлении, он — заводской рабочий) одиночество, казар­ менный неуют общежитского быта. Зыбкость их положения продолжалась бы, вероятно, неопределенно долгое вре­ мя, если бы не телеграмма о неожидан­ ной смерти младшей сестры Людмилы. Людмила и увязавшийся за нею Сте­ пан летят в далекий северный поселок, где проживала в последнее время сестра. На месте оказывается, что здесь не про. сто смерть, а убийство. Подозрение пада­ ет на второго (первый в тюрьме), мужа Надежды Поповой Анатолия Малина, образ которого — тихого, незлобивого, какого-то даже вечно приниженного мо­ лодого человека — никак не вяжется с образом злодея-убийцы. С этого момента завязывается уголов­ ная линия повести: на сцену, помимо Людмилы, Степана и упоминавшегося уже Малина, выходят новые действую­ щие лица: участковый Кромов, следова­ тель, ведущий дело об убийстве Надеж­ ды Поповой... В. Мурзаков никогда не был падок на криминальные хитросплетения; за их привычные рамки выходит и данная ис­ тория. Нет в ее основе традиционной де­ тективной схемы с торжеством закона и справедливости в итоге. А есть невинно осужденный человек, морально и физи­ чески растоптанный безразличной, без­ душной в лице следователя и районного суда Фемидой («следователь обо всем, что произошло, говорил, как о чем-то неодушевленном»). Есть, с другой сторо­ ны, трагедия самого Малина — слабого, безответного, но чистого, честного и доб­ рого человека, сломавшегося под напо­ ром зла и жестокости насилия. В финале повести Людмиле, улетаю­ щей в родной город, снится Анатолий Малин, который спрашивает ее: «Ты что, знаешь, что такое добро?» Прозвучавший на последней странице вопрос этот ста­ новится краеугольным в повести. Каж­ дый из ее героев своими поступками, от­ ношением к жизни, людям, пытается от­ ветить на него. И прежде всего касается это Людмилы и Степана. Здесь, на Севере, Людмила узнает, что убитая Надежда Попова — вовсе не сест­ ра ей, а однофамилица, с которой когда- то вместе отдыхали они в санатории, а потом некоторое время переписывались. У покойной осталось двое маленьких детей, с которыми в сложившейся ситуа