Сибирские огни № 008 - 1990

жело сознавать, есть горькая реальность наших дней. Горькая хотя бы потому, что, в отличие, скажем, от детдомов пер­ вых послевоенных лет, заполненных детьми погибших в Великую Отечест­ венную, воспитанники современных детских домов в большинстве своем — сироты при живых родителях. Дети в опасности! Так, наверное, очень кратко можно охарактеризовать сложив­ шуюся ныне ситуацию. Этой отправной посылкой руководствовалась и совет­ ская общественность, создавая детский фонд, который, по убеждению его орга­ низаторов, — не просто денежная копил­ ка, а прежде всего защитник интересов детей от всех тех, кто эти интересы уще­ мляет. И не случайно в уставе фонда оговаривается, что вкладом может счи­ таться любое посильное деяние в пользу всех детей, нуждающихся в нашей забо­ те и внимании. И пьесу В. Мурзакова, полную глубокого участия и сострадания к ребячьим судьбам, можно считать сво­ еобразной лептой писателя в гуманней­ шее и благороднейшее это дело. Хотелось бы обратить внимание вот еще на какую особенность творчества В. Мурзакова. В постоянном своем ин­ тересе к человеческой личности он не избирателен. Для него, в принципе, не имеет значения ни профессия, ни соци­ альное положение, ни общественные за­ слуги тех, о ком он пишет. А важен прежде всего их внутренний мир, все­ ленная их личности. И неудивительно поэтому, что героями В. Мурзакова ста­ новятся порой люди самых нижних со­ циальных этажей. С одним из таких персонажей (Старик) мы уже встреча­ лись в повести «Мы уже ходим, мама», с другими имеем возможность познако­ миться, прочитав, например, рассказы «Здравствуй, Тоня!» и «Баклажан». Оба они тесно взаимосвязаны. Безы­ мянный пациент психбольницы из рас­ сказа «Здравствуй, Тоня!» чем-то очень близок рабочему магазина по кличке Баклажан из одноименной новеллы. Мо­ жет даже создаться впечатление, что это как бы две части одного повествования и что Баклажан —не кто иной, как вы­ шедший из психушки герой рассказа «Здравствуй, Тоня!» Тем более что, как сообщает автор, Баклажан действитель­ но появился в магазине «прямо из боль­ ницы». Да и по поведению своему он смахивает на человека, у которого не все дома: реагирует на все «тупо, как человек, не окончательно проснувший­ ся», а когда что-то вспоминает, то «вос­ поминания его смутные, неопределен­ ные». Но это лишь внешние приметы их род­ ства. По-настоящему же объединяет их стремление своим микромиром вновь соединиться с макромиром общественно­ го бытия, частью которого они когда-то были и из которого по недоразумению или трагическим обстоятельствам выпа­ ли. Не случайно так упорно и целеустрем­ ленно герой рассказа «Здравствуй, То­ ня!», поступивший в больницу с полным провалом памяти, пытается вспомнить свое прошлое. Вспоминая, он восстанав­ ливает себя как личность и наводит мос­ ты в окружающую реальность, У Баклажана стремление к контакту с внешним миром выражается «необъяс­ нимой тягой к знакомству» с новыми людьми. Но люди, с которыми он стал­ кивался, видели в нем, как правило, объект «для насмешек и немудрящих шуток» и считали, что это «и есть глав­ ное назначение Баклажана в жизни». Между тем, обращает наше внимание автор, была «в его (Баклажана — А . Г.) безразличии гордыня человека, оконча­ тельно опустившегося и махнувшего на себя рукой. Но гордыня его так глубоко спрятана, что большинство ее не заме­ чает и считает Баклажана попросту ма­ лахольным». Замечание это принципиально, по­ скольку в нем отчасти ключ к понима­ нию и того отчуждения, которое посто­ янно испытывает герой рассказа, и той трагедии, которая произойдет с ним в финале. А сюжет рассказа «Баклажан» доволь­ но скоротечен. Некая, пресыщенная благами и удовольствиями торговая да­ ма — завбазой «с доступом неограничен­ ным» — случайно оказалась в магазине (директриса была ее приятельницей), где трудился Баклажан, и, увидев его, решила забрать с собой. Как вещь, как приглянувшуюся игрушку. Дома она спокойно сообщила Баклажану: «Я тебя купила по безналичному расчету... Ты мой раб!» Однако экзотический «раб» быстро надоедает новоявленной рабовла­ делице, на очереди у молодящейся торго­ вой королевы сановные любовники и на­ шего героя попросту вышвыривают на улицу. Он идет на вокзал, пытается по­ кончить с собой под колесами поез­ да... В последней сцене новеллы мы ви­ дим Баклажана обезображенного, без обеих рук, собирающим подаяние в под­ земном переходе. Соединения «миров», как видим, не произошло. На краткий миг вырвавшись со дна безрадостного бытия, Баклажан оказался ввергнутым в пучину еще более безжалостного, безнадежного отчаяния. Знакомясь с историей Баклажана, чи­ татель, вероятно, задастся вопросом, а не сгустил ли писатель краски, бросив сво­ его героя под поезд? Не попахивает ли это дешевой мелодрамой? С одной стороны, резон в таком сом­ нении действительно есть — ведь Бакла­ жан едва ли не живой труп в своем без­ различии к жизни, и поступок, им со­ вершенный, вроде бы противоречит ло­ гике его существования. Но с другой... Вспомним про глубоко запрятанную его гордыню, о которой упоминает автор в начале рассказа. Или еще об одной де­ тали, которую подчеркивает писатель в образе жизни Баклажана, а именно: «была в безразличной механистичности его существования какая-то смутная уг­ роза...» «Гордыня» и «угроза». Ощущение соб­ ственной, равной другим, личности и глухой протест против ее непонимания и неприятия окружающими.