Сибирские огни № 008 - 1990

Но сейчас, когда невозможно не толь­ ко в городе, но даже в деревне найти семью, не имеющую телевизора или ра­ диоприемника или хотя бы радиотранс­ ляционной точки,—для чего и для кого остались эти громкоговорители на стол­ бах? В крупных городах — и это совер­ шенно правильно — такая общественная радиофикация создается на празднич­ ные, и т о л ь к о на праздничные, дни. Не пора ли распространить этот порядок и на транспорт и на сельскую мест­ ность? Пусть пароход с веселым мар­ шем подходит к пристани и отходит от нее — и достаточно этого! Научно доказано, что шумы вредны для человека, расстраивают его нервную систему и даже сокращают продолжи­ тельность жизни. В нашей стране ведет­ ся большая гуманная работа по устра­ нению и уменьшению шумов на произ­ водстве и в быту. Почти во всех обла­ стях существуют, в частности, обяза­ тельные постановления облисполкомов, запрещающие громкое пользование ра­ диолами и радиоприемниками даже в комнатах, не говоря о выставлении их на подоконники и балконы. Но поста­ новления эти остаются на бумаге. И вот заведется в квартале какой-нибудь та­ кой урод, который с мелкокупеческим хвастовством выставляет на подоконник радиолу, включает ее на самый пре­ дельный уровень передачи («пусть все знают, какую я дорогую радиолу ку­ пил») — а милиция считает это безде­ лицей, общественность же недостаточно мобилизована (средствами высмеивания этих явлений в прессе, в кино, на эстра­ де) для того, чтобы дать дружный отпор. И хочется спросить: зачем же тогда ограничивали шоферов отменой гораз­ до более скромных автосигналов? Много ли от этого выиграла тишина? «Уж столько раз твердили миру», что во всем нужно чувство меры. При со­ временном уровне радиотехники, при мощности выпускаемых радиол, радио­ фикация обращается в бедствие, если не принять мер для сохранения общест­ венной тишины. Рязань, 1-й Касимовский пер., 12, кв. 3 Солженицын А. И. Многоуважаемый Владимир Алексе­ евич! Писатель Леонид Федорович Зуров, проживающий в Париже в семье И. А. Бунина на правах приемного сына, ка­ жется, с 1929 года, попросил меня при­ слать Вашу повесть «Владимирские про­ селки». Я послал в издании «Роман-га­ зеты». Зуров — талантливый и культурный писатель. Когда он выпустил свою пер­ вую книгу, И. А. Бунин написал на нее рецензию (о повести «Отчина»), отозвал­ ся с большой похвалой и пригласил его из Риги, где он жил, к себе в Париж. Зуров — не эмигрант, после революции он жил в Прибалтике. В свое время он мне прислал сборник рассказов «Марь- янка» — написаны они превосходно. Он занимался также археологическими рас­ копками, сделал в этой области свои открытия, за что его хвалили в печати. Я получаю письма от него и от жены Бунина, Веры Николаевны. По получении от меня книг Казакова и Капицы вместе с Вашей повестью Зу­ ров мне написал в письме от 10 мая этого года: «Особенно обрадовали меня очерки Владимира Солоухина. Книжка муже­ ственная, правдивая, трезвая. Читаю ее медленно, с величайшим вниманием. В ней все важно, значительно. Подлинная жизнь, история. Эта книга останется. Она, конечно, заставила многих серьез­ но задуматься. (А какое количество ли­ тераторов живет вне народа и истории). Солоухин многое видит. И сердце у не­ го живое. То, что его задевает,—а заде­ вает по-настоящему,—я чувствую за тридевять земель (ведь и я с заплечным мешком перед войной бродил по дере­ венским проселкам, беседоовал с наро­ дом, ночевал в глухих деревнях, питал­ ся молоком и черным хлебом1). Доброе дело совершило издательство художест­ венной литературы, выпустив книжку Солоухина. Хорош Антон, мастер гон­ чарного завода. Талантливый, умный старик. Его судьба напомнила мне судь­ бу покойного художника Коровина. Вот и тот говорит: «До конца жизни больше никому не понадоблюсь». (При всем его таланте остался не у дел, бродил по Па­ рижу, жил в бедности, докторам платил своими картинами. Да разве только Ко­ ровин так кончил. Много повсюду рас­ сеяно могил талантливых русских лю­ дей, больших мастеров, которые могли бы превосходных художников воспитать, а кончили жизнь в забросе и нищете. А каким мастером был Коровин, как любил он русскую землю, сколько бы воспитал учеников!) Встречал я талантливых кустарей и гончаров. На базарах видел малые вы­ ставки древней русской культуры. Большие русские художники были влюблены в русские кустарные изделия. Да, русское мастерство родственно древ­ нему античному мастерству — и за пле­ чами у этого мастерства не тысяча лет, как некоторые легкомысленные думают, а тысячелетия. «— Нельзя землю бросать,—говорит гончар в книге Солоухина.—Придет вре­ мя, спохватятся. Поймут». Говорит он чистую правду. Так дума­ ет народ, а не перекати-поле, тот народ, без которого не было бы Толстого, Чай­ ковского (как он любил деревню), Рим­ ского-Корсакова, Мусоргского (он знал крестьянина, глубоко чувствовал исто­ рию). При отрыве от народа, при равно­ душии к его судьбе подлинной художе­ ственной литературы быть не может. Гений Пушкина имел глубочайшие кор­ ни, а чувство истории необычное. Народ — величайшая культурная сокровищ­ ница, драгоценнейший запас биологиче­ ских и творческих сил, государственное равновесие.1 1 Нарова, Чудское озеро. Псковское озеро, Изборск, земля чуди, Латгалия. 1935, 1937, 1938 гг. — Прим, автора.