Сибирские огни № 008 - 1990

функционировать. Нравственное влияние религии на народ было значительным. Это вполне закономерно. И не было по­ казателем отсталости и необразованно­ сти, как пыталась это преподнести офи­ циальная пропаганда. У церкви были огромные заслуги перед народом. Православие не осквернило себя, по­ добно католицизму, инквизицией, не знало мистицизма, характерного для ряда религиозных течений. Православ­ ная церковь на Руси была проводником письменности, грамотности, хранитель­ ницей памятников истории и культуры, стояла у колыбели русской литературы. В период феодальной раздробленности церковь последовательно противостояла разъединительным тенденциям, порица­ ла и проклинала братоубийственные войны, князей-крамольников, мирила их, приводя к «крестоцелованию», все­ ми доступными ей способами поддержи­ вала чувство единства русских людей (см.: «Киево-Печерский патерик», «Ска­ зание о Борисе и Глебе» и др. памятни­ ки). Религиозные установки во многом оп­ ределяли мораль и естественное право русского народа. Но заповеди: «не убий», «не укради», «возлюби ближнего» и дру­ гие, выраженные с детски наивной пря­ молинейностью, а 'потому доступные каждому, пришли в явное противоречие с практикой раскрестьянивания, когда ближних изгоняли из родных гнезд за тридевять земель, обрекая на верную гибель, когда грабеж, названный раску­ лачиванием, был куда страшней и без­ нравственней любой кражи. С тех, кто убивал ближних, грабил, жил за чужой счет, надо было снять любую ответствен­ ность, даже ту, которая последует по учению церкви в загробном мире. И те же силы, что вели раскрестьяни­ вание, были брошены на уничтожение церкви. Осквернены и разрушены тыся­ чи и тысячи храмов, в том числе и ве­ ликолепные памятники архитектуры, разбиты благозвучные колокола, в сата­ нинском огне костров горели древнейшие книги, написанные сельскими богомаза­ ми и талантливейшими художниками иконы. Начатый в начале тридцатых ан- тицерковный шабаш закончился, как известно, к концу десятилетия практи­ чески полным истреблением всех цер­ ковнослужителей. Добро над злом торжествовало только в сказке. Пока жива сказка с ее идеала­ ми — теплится надежда на возрожде­ ние. И сказку стремились изгнать из народного быта, из детского чтения. На­ родный дух жил в аграрных праздниках и семейных обрядах — их объявляют пережитками прошлого, запрещают. Да­ же песня — душа народа — отступала под напором вненациональной музыки, глохла от грохота победных реляций о построении социализма. II Если моделью социального устройства считать древо жизни, то общество — по­ гибло. Срублена крона (духовная жизнь — дворянство, духовенство), разрушен ствол (экономика, управление — бур­ жуазия, чиновничество), подрублены корни (производство материальных цен­ ностей — крестьянство, рабочие). Древу жизни для сохранения признаков жиз­ ни надо было обладать легендарной жи­ вучестью тополя. Остатки пня, втоптан­ ный в землю сучок, обрубок изуродован­ ного корня назло сухим ветрам выме­ тывают зеленые тополиные побеги... Народ, руководствуясь инстинктом са­ мосохранения, должен был при любых обстоятельствах стремиться к возрож­ дению, к восполнению урона. Процесс этот болезненный и длительный. Тем не менее выходцы из крестьян, мещан, третьего сословия, чудом сохранившихся дворян и буржуазии к концу тридца­ тых годов составили новый, по качест­ вам своим и дееспособности далеко не равноценный дореволюционному, но уже функционировавший отряд военной, на­ учно-технической и творческой интелли­ генции. Против него и был направлен в пер­ вую очередь губительный удар репрес­ сивно-губительной сталинской машины уничтожения. Только полная бесприн­ ципность, отказ от чувств сострадания, человеколюбия, человеческого достоин­ ства, предельная приспособляемость к злу и насилию, хамелеонская мимикрия обеспечивали выживание и восхождение по ступеням иерархической лестницы к власти и обеспеченности. Взаимная слежка, доносительство, отказ от друзей «по зову сердца», от родственников и да­ же родителей, оказавшихся «в стане врагов народа», раболепное послушание и благоговейное служение идолу, ради которого выше чести почиталось попра­ ние истины. Страну конца тридцатых можно назвать царством страха. Даже люди честные, достаточно умные, чтобы понять происходившее, не утратившие нравственные ориентиры, думали одно, говорили другое, делали третье. Так бы­ ла сформирована та часть народа, ко­ торая функционально заместила дворян­ ство, духовенство и буржуазию. Прои­ зошло духовное выхолащивание и нрав­ ственное разоружение тех, в чьих руках оказывалась нация. Чтобы достичь по­ добного эффекта, в сталинскую мясо­ рубку были брошены многие миллионы честных людей. Репрессии не обошли и представите­ лей рабочих и крестьян, рядовых тру- жеников, хотя в процентном отношении и меньше ударили, чем представителей интеллигенции и органов управления. Численно выросший рабочий класс по­ полнился в основном крестьянами, по­ кинувшими деревню в период насильст­ венной коллективизации. Они составля­ ли большинство. О какой-либо классовой идеологии не могло быть и речи. Идео­ логия партии (а если точнее, то идеоло­ гические воззрения ее лидеров) выдава­ лась за идеологию класса-гегемона. Следует отметить, что умелое управле­ ние средствами массовой информации — пресса, радио, кинематограф — целе­ направленная тотальная пропаганда, помноженная на традиционное трудо