Сибирские огни № 008 - 1990

лочеными, в светлицах просторно. А? Лисай отъезжал в сторону, зажимал ладонями уши. Гришка Лоскут скалил­ ся: — У Федьки учился, у самого Устино­ ва. Водки строить умеешь, настойки на травах разных... Чего ж не лечил лю­ дишек? Чего ж бежал на уединенную речку? Грозил помясу: — Шахалэ! Зверь носатый! Строго обещал: — Придет коч, взойдешь на него толь­ ко с обчего разрешения. Не придет, подумаем — брать ли тебя на плот... Дождь бусил. Стремились на полночь воды Собачь, ей. Пустые воды, совсем пустые. Свешников оборачивался, взглядывал через плечо. Где он, широкий коч Герасима Цанди- на, крепко шитый еловыми вицами? Где мачта-щегла, оперенная ровдужным па­ русом? Вспомнил: шел однораз с Цандиным. Ветром отдерным повлекло коч из губы в море, в самую голомень. Снасть заело, парус никак не могли опустить — он опасно накренил судно, брюхато волок людей в неведомое, во льды. Герасим Цандин только и не растерялся: как сидел, так и запустил топором в парус, а он так и лопнул — весь, повдоль, Спасли души. А сейчас пусто. Не дай бог, лежит цандинский коч в речном, а то и в морском разбое. Как уходить в Якуцк?.. Оно, конечно, мож­ но и на плоте, но кочем надежнее. Дождь бусил. Холодно. Ровно рядом шагали коричневые быки — смирные, сильные. Далеко от радостных мест, а все одно — вотчина. Поправил себя: не вотчина — отчизна. Это он Григория Тимофеича вспом­ нил. Григорий Тимофеич так говорил: вот все вотчина, а надо б — отчизна. Со­ сут державу! Сердился, значит, на бояр. Не вотчина, говорил,— отчизна. Теперь и сам чувствовал разницу, она была не только на слух. Лиственничка стоит, кривая ондуша, мрачное юкагирское дерево — совсем кривое, совсем мрачное, а все равно те­ перь как бы свое. Вон кость лежит но- соручья — потрескалась, расслоилась, чужая совсем, а все равно теперь как бы своя. Свистнул собаку. Подбежала. Всмот­ релся внимательно в расширенные вы­ светленные глаза. Раньше видеть не мог, как бросается собака к ногам, на грудь, как ластится, вертит задом. Суку Теш­ ку вспоминал — уж такая добрая! И тя­ нуло невольно обернуться: а где там лю­ ди? Ну, те, что руки начнут ломать, опять повезут в Бадаевку? Усмехнулся: далека Русь. На Лисая взглядывал с равнодушием. Радовался: Лоскут рядом. Оборачивался: жилистый Ерило, ото­ щавший, бормочет что-то про себя. Мо­ жет, песню. Равнодушно поглядывал на Лисая. Смертен человек, скорбен, мучается от своих желаний — и Лисай так же. Ж а­ лел Федьку Кафтанова: ну зачем увел людей? Сгинут ведь в тяжелом пути. Вчетвером-то... Прошлое теснилось в душе. Вот вернуться бы увидеть родное, но где она — дорога на Русь? Да и тес­ но совсем стало на Руси. Выгонные зем­ ли заняты под слободы, под загородные дома, проезды в лесах распаханы — обывателю животины не выгнать, не проехать куда за дровами. Да и как вернешься на Русь, когда на каждом ви­ сит какая вина? Чаще напрасная, но висит. Вот сын попов Елфимка — смирен­ ный. Описку сделал в государевом тит­ ле. Повезло: ноздри не стали рвать, про­ сто выслали. Вот Ерило. Больше виноват по делу отца, а все равно, выходит, виноват. Терпеть надо. Вот Гришка Лоскут — ноздри наружу. Ум есть, благоразумия мало. Чуть что, воеводу и то хватает за груди. Горяч! А ведь копнуть: в сущности, ни в чем особенном не повинны. В Русь бы им, жить своей жизнью. Ан не в Руси они, в Сибири. Почему так? Здесь ли их место? Сильно жалел: не нашли зверя. Не плясать носорукому в том селе Коломен­ ском, не дивить царских гостей, не ма­ хать волосатой рукой под звучные тру­ бы наемных немчинов. Понять не мог. Ведь их-то, воров Сеньки Песка, и был-то всего десяток. Ну, болезнь — это ладно, это беда, она каждого бьет. Но почему раньше-то, разглядев Христофора Шохина — Фим- ку, разглядев Сеньку Песка, не ужасну­ лись крови, не взялись за ножи? Поче­ му не учали драться? Почему сдались? Шохина терпели зачем? Вздыхал. Полу­ чается, и своя земля, а входим в нее беспутно. По-иному, понял, надо бы нам входить... Сендуха. Заглянуть бы за смутную синевицу, за бусящий дождь, за круг горизонта. Там ведь опять другие края, другие на­ роды. Велика Русь, вздыхал, а заперта не­ удобным морем, пустынями, всячески­ ми врагами. И выход пока один — ши­ риться на восток, глубже дышать Сибирью. Ведь сколько Русь не теряй, Сибирью больше прибавится. Присматривался. Правда, вотчина... Узнавал. Речонка вылилась — в плос­ ких берегах. Тишь. И —никого. А где-то там вдали Тэгыр водит писаных. Над стойбищем дым, мэкают олешки. Ниче­ го, кроме тундры, не лежит между Тэ- гыром и бабой Чудэ, а будто каменная стена поставлена. Шли к писаным, боялись. И почему не бояться: звали разве они? Вздыхал. Песок — вор. Не так надо приходить. В одиначестве надо идти и здесь, в сен- духе, строить общее одиначество. Что гонит нас? Косой, ладно... Вино курил, жаден... Даже в Тобольске, под надзором уже, не мог не заворовать. Однораз принял ка-