Сибирские огни № 007 - 1990

на Миколу вешнего? Чтоб там — и с бу­ горком, и с прикрытием, и река чтоб ря­ дом. Если уж ставить зимовье, то надол­ го. Сюда, смотришь, еще посадят при­ казчика, почнет он аккуратно брать дол­ ги с писаных... Зимний путь сушит. На ходу воды не найдешь — выморожена. А открыта, так ледяна, пить не станешь. Потому тер­ пишь до ночлега, а с чаем шумней у ог­ ня. Сил нет, все равно вдруг и разгово­ рятся. Шохин похваливал Ганьку Питухина, правильно идет, не строит лишних воп­ росов. Сильный, любой груз по плечу. Так и надо. Он, Шохин, сам, помнится, был такой. Его, Шохина, самоядь за то так и называла: сильный! По-ихнему: тон. бэя шоромох. Свешников переспрашивал, запоминал новые слова: — Тонбэя шоромох... Верст семь Свешников шел рядом с Гришкой. Гришка жаловался: — Ты вот не сын боярский, но все казак, на твердом жалованье, соль получишь... А я? — Я не хватал воеводу за груди. — Я бить не хотел. Обида Меня пи­ сали в отряд Ерастова, на Погычу хотел уйти. А кто пошел? Стадухин. Воеводы любимчик. Там на Пушкина не я один шел. Пятидесятники шли, десятники. За­ чем выворачивал треть жалованья? Оби­ да. Васька Бугор подарил Чару державе, а его тоже в сторону — не пойдешь-де никуда. Свешников усмехнулся: — За Бугра не жалуйся Он свое взял. Силой, воровски отнял суда у торговых людей, самовольно ушел к Дежневу. Помолчали. — Сам почему не ушел с Бугром? — Бес попутал,— удивленно хохотнул Гришка.— Есть там такой Лучко Подзо­ ров, держит всякие лавки. Знаешь сам. Он же племяш торговым гостям Гусель- никовым, в родстве со Стадухиным, меня одним словом звал, «Худяк» Тут шум, трясут воеводу, я и пошел проулками. Слышал о Песке? С ним брат мой ушел, жалко брата. А кабалы его перелегли на мои плечи, будто мне своих мало. Вот я и сел говорить с тем Лучкой, — Всю ночь? — А куда идти? Думал, Бугор до утра потерпит, а он ушел. Лучко к утру совсем пал духом, стал обещать много. Сказал: отсидись в лесах, скоро сын боярский Вторко Катаев двинется на Собачью. Пе­ рехвати в пути, пади в ноги. Богатым вернешься. — Так и сказал? — Так и сказал. Даже указал пустую заимку. Там и ждал вас, С ума сходил: вдруг мимо пройдете! — Чего ж не выдал тебя Лучко? Ты его, небось, бил. — Это было,— хмыкнул Лоскут,— Толь­ ко нет ему корысти выдавать меня. Вер­ нусь богатым, ему же пойдут долги А просто так он терять не хочет.— Сказал с тоской: — На Погычу хочу. Тесно в Якуцком. — Ну, дойдешь до Погычи. Что? — Дальше пойду. — Ну, в океан упрешься. Что? — Дальше пойду. — Куда? — Что, там, за океаном, ничего нет? — Ладно, — сказал Свешников.— Мо­ жет, и есть. Но пока со мной, думай о звере. На тебя в Якуцком слово госуда­ рево крикнуто. Вернешься без зверя, на веревку можешь попасть. Зверь тот сей­ час, он и воля твоя, и твое прощение. Гришка не ответил. Сдвинув капор на лоб, упрямо шел встречь ветру... Носорукий.,. В квасной избе Свешников много чего наслушался. Чем больше пьют, тем зверь становится явственней. На первой чарке еще терпимо: н,у, жирен, мощен, сало-де в десять пальцев, потому не мерзнет. След в аршин, рука на носу. На второй чарке рассказчик уже смелее: он-де сам видел Вон как Мишку. Видишь, вон Миш­ ка косоротый сидит? Вот так он и видел зверя. Третья чарка раскрепощает: вот-де тебе одному скажу. Ведь сгубил я того зверя! Топором сгубил, «Как топором?» «А топор добрый», «Возможно ль? Велик тот зверь». «Ну, велик, так что? Он же в трещину завалился, з ледяной провал Я мимо шел, гляжу — зверь. Ну, плачет. Я и добил его топором, чего ему мучиться. Небось, там и лежит». «Где?» Начинались невнятные уточнения. Мишка Стадухин, когда Свешников за­ глянул к нему, на расспросы ничего не сказал. Покрутил плетеным ремешком, прищурился: «Чего тебе тот зверь?» Бо­ рода у Мишки окладистая, глаз светл: «Надо будет поймать, сам поймаю». Раз­ говором со Свешниковым пренебрег. Мол, хочешь болтать, не ко мне иди. Вон, дескать, Дежнев —- с ним беседуй. А то так с Ярофейкой Хабаровым, тот тоже любит. Не увидел в Свешникове ровню. «Тебе, дескать, не понять сендуху...» А почему так сказал? Разве сам родился да вырос в сендухе? Нет, конечно, пришел сюда в одно время с Дежневым, здесь опыта и набрался, Разве Свешников не так же растет? Свешников вздыхал. Отворачивался от прошлого, гнал от себя прошлое, не хотел помнить. Но — безлюдье, снег, сумерки По гребню бежит аргиш, мэкают олеш­ ки, собачки взлаивают, перекликаются люди. Откуда идем? Сам откуда иду? Почему сам здесь?.. Давно, Свешникову не было и десяти лет, шайка разбойных, варнаки из лесу, их после См>утного времени наплодилось везде, выжгли напрочь деревеньку Онуф- рино, выбили жителей. Степка в страхе великом отсиделся в каком-то подвале, утром ушел от пепелища к соседям в Ба- даевку. Хозяин ее, обширный помещик Бадаев, в голодное время приманивал к себе беглых, потихоньку крепил их за собой — тем сильно рос, И Степку, конечно, принял, определил не куда-нибудь, а в дом. Богато. Ситцы на окнах Бадаев объезжал коней, держал псар­ ню, вечером пил чай, вел записи в хозяй