Сибирские огни № 007 - 1990

— Я на миг,— сказала Кара и выскользнула. Пундель понимаю­ ще кивнул: да, да, этот миг необходим. Между тем к дому подъехал Плат Ипатович. Отправив с глаз машину, заспешил к избе. Кара стояла в дверях, ожидающе улыба­ ясь. По крайней мере так ему показалось. И это очень понравилось ди­ ректору. Он глянул на затворенные ставни и не сдержался от похва­ лы: — Птичка моя, ты — умница. Кара, точно увлекая его, скрылась. Но не в избу, а спряталась в кладовке. Ипатыч же протопал мимо и дверь за собой не затворил — некогда. Закурлыкал, как журавель, закурлыкал. Вспомнил да­ же строки великого поэта: ах, ножки, ножки! Но в следующую ми­ нуту ахнул, будто обжегшись, и потопал обратно, ругаясь: — Тьфу, срам-то какой! Тьфу! Но у порога остановился, пошарил рукой по стене, нащупав выключатель, зажег свет: кого ж она предпочла ему? Трусливый Пундель укрылся с головой. Но красный, гневно-сконфуженный ди­ ректор рванул одеяло. — Ах, так это ты?— вздохнул с холодным удивлением.— Что ж, отлично. И выбежал вон. И пока бежал по ограде, все не переставал пле­ ваться : — Срам, какой срам! Тьфу. Глава двадцать девятая Бухнула калитка — удрал директор. В этот ответственный мо­ мент, требующий самой тонкой деликатности, с сухого языка Пун- деля сорвалось поганое словцо, которое никак не вязалось к Карине. Лишенный стиральной машины, этой редкой новинки бытовой тех­ ники, очень хорошо оживлявшей его, Пундель потерял всякий такт, всякую сообразительность. Словцо очень обидело женщину. И все, что было в избе, враз ожило и полетело в него. — Ты ж дай одеться. В таком спортивном виде... я ж окончатель­ но лишусь всякого респекта, то есть почтенья.— Путался в одеж­ ке. — Да образумься ж, глянь: ах, в какой ущерб вгоняешь себя! Прощай, рупь. Еще три. Прощайте, сорок копеек. ЕЩе рупь. Ай-я-яй! Хрум! Звень! — бились, ломались, рассыпались осколки четы­ рех-, пяти-, шестидюймовых снарядов типа «стеклянная банка» и безразмерных типа «керамика». Противоборствующие силы вышли на оперативный простор — во двор. У заборчика, что примыкал к недостроенному дому, скопи­ ли«, любопытные додоновцы. Гоготали, глядя, как дергается то вле­ во, то вправо пузатый бухгалтер. Подшучивали: — Ты ему, девка, в епицентр целься, в собачку. — В епицентр — не моги, баба! Запретна зона. — Для такой — нет запретных зон. Ишь, как махатся. Эта попа­ дет. Т е р ё з в а я. Эта согнет мужука. Чисто Марфа. Той все нипочем. Каре словно и самой прилетел восьмидюймовый горшок — так поразили эти ужасные слова. Зажав ладонями уши, она скрылась в избе, своей глухой, призрачной крепости. Упала в постель — и оце­ пенела: я — М а р ф а А р с е н т ь е в н а ? ! как же это? за полтора года стала... даже страшно подумать кем! и заплакала: отец, научи, как мне быть? Кот Васька, облюбовавший место на шкафу, поднял голову, глянул и равнодушно махнул пушистым хвостом: опять, мол, история! Кот давно потерял веру во всех и вся. А в смутном, встревоженном мозгу хозяйки завязался ожесточен­ ный спор. Но ей самой почему-то казалось, что спорят в стороне, она лишь слушает. И вопрос, и ответы, касаясь ее, ранят одинаково боль­ но. — Зачем меня все терзают? Я уйду отсюда.