Сибирские огни № 007 - 1990

Глава двадцать пятая Поля, вооружившись на всякий случай тяпкой, проводила Кару до ограды Доминика Борисовича: — У, шальная!— говорила она незлобиво,— Я ведь позавидова­ ла, как он вернулся: ну, соседка рада-радешенька! А оно вон что, через забор по-собачьи скакать приходится... Бабье счастье, видать, не долгое. Ободряюще похлопала ее по плечу: — Не шути с раной, пусть обиходят, пусть завяжут,— и подтол­ кнула Тузову к калитке. Та с неохотой ступила в ограду дома, ка­ завшегося ей самым гадким во всей Додоновке. Жена Доминика, да­ мочка цепкая, выбежала, схватила ее за руку: — Карина Алексеевна?! Какая судьба занесла вас? Вот уж не ожидала! Не очень балуете своих соседей,— заговорила восторженно, не отпуская руки. Казалось, она нащупывала пульс, который никак не давался. Она со всеми разговаривала так и дома, и в больнице, и на улице.— Доминик, приглашай гостью. Общими усилиями, не дав и слова молвить, Карину ввели в из­ бу, усадили за стол рядом с капризной, до ужаса надоедливой стару­ хой, тещей Доминика. — Доченька, зятюшка, кажися, закипело —испробуйте. До­ ченька, да глянь же: крышка поднялась... Ах, утечет все!— беспре­ станно повторяла она. Гостье старуха обрадовалась. Облегченно вздохнув, застучала по столу фарфоровой чашкой: — Наконец-то, кажется, конец! — Что ж, попробуем,— согласился Доминик Борисович. Отло­ жив нож, которым собирался было скоблить свои ногти, он взял с плиты чайник, и каждому, в том числе и Каре, налил голубой жидко­ сти. — Нет, еще не перекипело,— заметила старуха и маленькими глотками, смакуя, выпила содержимое.— Симочка,— обратилась она к дочери,— у тебя сегодня приемный день, ты бы... воздержалась. — Еще что! Тебе отдам,— осадила ее дочь и тоже выпила. Симочке, на первый взгляд, можно было дать лет шестнадцать- семнадцать. Через минуту-другую уже казалось другое: давно, не задумываясь, кто-то сломил хорошенькую, едва распустившуюся ве­ точку, она не росла больше, желтели, сохли и свертывались листоч­ ки. Чтобы сберечь их, ветку смачивали, смазывали, красили, и она была по-прежнему привлекательной, однако краски, мази не давали весенней свежести. Пропало это. И лишь одно поражало в Симочке: глаза. Неестественно большие зрачки, с каким-то лихорадочным блес­ ком, словно впивались в тебя. Напрасно в них было искать женскую радость, теплоту или грусть, пусть даже затаенную. В них было од­ но — острие. Холодное, как у сапожного ножа, но любопытное. — Это денатуратец. Если его вскипятить — он становится про­ зрачным, как обычный питьевой спирт,— пояснила Симочка. — Но разве можно... горячий пить?— отодвинула свою чайную чашку Кара. Рана мучила ее, но молодая женщина крепилась, не подавая виду и не прося помощи. Старуха, услыша ее вопрос, впер­ вые глянула подозрительно, словно хотела сказать: А то не пивала ты... горяченькое! знаем вас, скромненьких. Симочка усмехнулась, а Доминик Борисович, обслуживавший застолье, шепнул Каре на ухо: — Чашечка горячего, простите, все десять холодных заменяет. Сердитость и экономия — вот два преимущества-с. Ожидая, пока закипит чайник, они беспрестанно снимали про­ бу. И каждый раз старуха говорила одно и то ж е : — Нет, еще не перекипело. 1