Сибирские огни № 007 - 1990

— Эх, допился! Мерещится уже. Никаких петушков нету — свинья вон хрюкает. — Ну, скажешь! Я ведь не глухой... Поют, слышу. Обидевшись, он прошел в избу и лег на кровать. С опозданием вспомнил, что не снял сапоги, но подыматься, склоняться, тянуться к ним не захотел. Прижимая одну ногу другой, с трудом, муками ста­ щил все-таки сапоги. Хлопнула дверь —Лукьян притворился, что спит, а сам, сквозь приоткрытые веки, наблюдал: идет к нему старик — бородища белая, до пояса! Осанистый, благообразный старичина. Позвонить, навер­ но, хочет. С появлением телефона к ним часто теперь заходят и незна­ комые люди. Но старик шел к нему. Тогда, наверно, попросит привез­ ти угля. Но почему не слышно его шагов? Невесомый он, что ли? И вдруг этот старик ни с того ни с сего берет его за ноги. Ручищи здоро­ венные, холоднящие, как лед,—по коже президента пробежал мороз. Да что ему, старому индюку, поиграться вздумалось? И Лукьян ска­ зал про себя: тяни, я сильный, меня не так-то просто утянуть. Старик потянул. Тузов уцепился за спинку кровати и с каждой минутой чувствовал, как наливаются жилы. Вот они гудят уже, как струны. Невозможно держаться —ползет, ползет с кровати президент­ ское тело. Что делать? Вскинулся: ах ты, нахал! уж если я схвачу тебя — посмотрим, как вырвешься! Выругался для убедительности. Глядит, а перед ним — никого. Соскочил на пол, посмотрел под кровать — туда не заберешься, все за­ бито жениными городками, сунулся за печку —кот Васька, не подни­ мая головы, мурлыкнул ему что-то и продолжал спать. Лукьян, как шальной, выскочил в ограду. Кара толкла свинье картошку, посмотре­ ла на него. — Тут старик был... где он? — Да петушков взял и ушел,— ответила жена. Лукьян, чувствуя подвох, постоял-постоял, дожидаясь, что она все же ответит ему по-настоящему, но Кара, поглощенная делом, знай махала толкушкой —пар клубился над головой. Лукьян, внутренне обеспокоенный, направился в избу. Но, оказалось, пребывать в избе он не мог — жутковато было. Тогда президент обулся, вышел в ограду и весь остаток дня ходил за женой. О том, что схватился с каким-то загадочным стариком, он умолчал. И о том, что боится теперь, тоже не заикался. Лег он в постель лишь после того, когда разобралась жена. А сре­ ди ночи вдруг проснулся, чувствуя, что на него кто-то смотрит. Не без смятения открыл глаза — опять этот старик! И снова лезет бороться. Силы ему, вывертышу, девать некуда! Навалился — вздохнуть нечем. Захрипел президент Тузов в своем ложе. Тут уж не приходилось ду­ мать о деликатности. Изловчившись —хлоп ему! Старик улетел и за­ тих. А потом, из тьмы, и сам ка-ак звезданет по щеке —зубы у прези­ дента склацали. Вскочил он, лупает глазами —обезумел от удара. Ог­ нем горит щека. А тут еще жена хватает за чуприну: — Ты чего, алкаш, размахался? — Так это ты меня по щеке гвозданула? — А ты меня за что по голове? —и ревет, и корчится. Глава двадцать четвертая В один из подобных дней к Каре приехала мать. Дочь, ничуть не ожидавшая ее, всплеснула руками, едва узнав: перед ней стояла маленькая, желтенькая старушка — болезнь, как печка, высушила все соки. Отправляясь к дочери, мать надеялась в душе, что, может, в городе ее подлечат. Посмотрев, однако, на житье-бытье Кары, ско­ рехонько засобиралась домой: — Поеду, не держи меня. А лечиться... Вы тут сами хворы под­ ряд,— сокрушенно покачала головой:— Дочка, дочка! Как ты тер