Сибирские огни № 007 - 1990

— Рассолу, рассольчику кому? Шустрая бабеночка, позванивая кружками разных калибров, ко­ торые, как связка ключей, болтались у нее на поясе фартука, катила перед собой тележку, уставленную канистрами, бидончиками, фляга­ ми. Все это было изготовлено из современных материалов — белехонь­ кое, легонькое. Двадцатый век! — Эй, мужички! подходи, оздоровляйся! Додоновцы подползают к окнам, дверям. У иного и голоса нет, как сторож в аварийную минуту, побренчит о железку: сюда, скорей подай! У иного и побренчать нечем — голым-голо и дома и в ограде, да и сил нет, пузыри пускает. По этим пузырям и можно лишь по­ нять: жив человек, нельзя обойти его. Подносит рассольница по кру­ жке, по другой. И отходит мужик, отходит. И потягиваться начинает, и ругаться начинает — рассол возвращает силы. А рассол, без мало­ го, десяти сортов: капустный, капустный с арбузиком, помидорный, огуречный с разными присадками и без присадок, грибной... У рассольницы и приправы разные есть. Листочек лавровенький даст — з а ж е в а т ь з а п а х , душицу, лоскуток газеты, смоченной чем-то (рассольница имеет свои секреты!), протянет и скажет ласково: пожуй, голубок, да выплюнь — никакая икспертиза не донюхатся. И одеколончик есть. Помажет, чтоб дурной запах не кидался в нос ко­ му не следует. Карина, которой она встретилась на пути, глядела и дивилась: какая она обиходница! своего-то мужика нет, наверное? плюнуть бы в омерзительную рожу, а она ватку смочит одеколо­ ном и вытирает навозные губы да еще приговаривает: эк ты, голубок, перестарался вчерась. — Да кто только придумал эту растреклятую работу? —отовсю­ ду слышится брань. И следуют тяжкие вздохи: господи, еще десять лет мне ишачить! двадцать три года еще вкалывать —конца не вид­ но! Суть вздохов одна, хотя слова бывают и разные —это уж зависит от характера. Додоновцы пуще солдата ждут своей полной демобили­ зации. И не только годы, месяцы и дни считают. Раскосматившийся Лукьян уже сидел на кровати и таращил злые глаза: где жена? не средь ночи увели? Перед ним, на полу, сто­ яли три стеклянных банки — и он схватил одну из них. — Где таскаешься? —на миг оторвавшись, встретил он Кару во­ просом. Та, не глядя на него, начала раздеваться. Еле поднимая ру­ ки, расстегнула пуговицы, сняла куртку. Но не повесила ее, а броси­ ла под ноги. Казалось, она и сама вот-вот упадет. Лукьян, допивая остатки рассола, ждал ответа. Глаза набирали и набирали серди­ тость. И вот он трахнул об пол пустую банку: — Где, спрашиваю, была? Жена продолжала раздеваться, не вздрогнув даже. А он, разду­ вая ноздри, смотрел уже на нее с ожиданием и злой насмешкой: изму­ ченную разыгрывает, руки поднять не может! знаем мы вас, измучен­ ных. И начал перебирать в памяти: кто бы это посмел вклиниться в их семью? Доминик? Ипат? Оба они показались не очень опасными соперниками — мухоморы! В тупичке, где стоит «молоканщик» до ве­ чернего рейса, в одно прекрасное утро додоновцы увидели вдруг зеле­ ненький, сказочно-привлекательный ларек. Черноглазый смуглый красавец зазывал: — Горячее вино, южное вино! Подходи, т-товарищ, получи ра­ дость! Получи два радость! Ларек почти у самой его погрузки. И застрял он сейчас в мыслях президента. Лукьян примечал, Кара останавливалась у ларька. Уж не за тем, конечно, чтоб выпить вина! От острого взгляда не укрылось сейчас: на шее жены, на плечах мелькнули, вроде бы, преступные пятна: целовалась с торговцем, сука? Он отпнул осколки, бросился к равнодушно-тихой Карине: если так — обоих в бочке утоплю! в го­ рячем, южном вине! Сорвал с жены кофточку —и ошалел: плечи ее