Сибирские огни № 007 - 1990

Дни идут, перо ржавеет», —писал в те го­ ды своему другу К. Паустовский. Ближе познакомившись с обстоятельст­ вами, в которых работал критико-библио- графияеский отдел «Сибирских огней» в первое послевоенное десятилетие, начинаешь понимать и парадоксы критики тех лет, резкое, по сравнению с 20-ми годами, сни­ жение ее уровня. Еще свежи были в памяти читателей статьи В. Правдухина, его мыс­ ли о социальности искусства, проявляющей­ ся лишь в присущих ему формах «в своей живой образности», его требование ценить талант художника как абсолютное прояв­ ление человеческого духа. «Художествен­ ное творчество, — писал он, —есть не­ пременное искание и искание самостоя­ тельное и новых форм, и нового содержа­ ния, иначе нам совершенно не нужна была бы... эта своеобразная отрасль личност­ ного человеческого познания —искусства». И вот, словно у айтматовского манкурта, у критики того же журнала будто отшибло память, и она стала совершенно глухой к эстетической специфике литературы, мето­ дологически примитивной и плоской. При этом нельзя сказать, что журнал не рас­ полагал квалифицированными кадрами, хо­ тя репрессии и война сильно обескровили писательскую организацию. Были в редак­ ции и профессиональные критики Б. Ря- сенцев, В. Вихлянцев, сам редактор журна­ ла С. Кожевников, у которого К. Зелинский находил «настоящее дарование художест­ венного критика». Вряд ли этим людям на­ до было объяснять, что нельзя запрещать грустные чувства в поэзии и навязывать писателям современную тему, понятую в календарном смысле слова, что гонимые А. Ахматова, М. Зощенко, Б. Пастернак, Л. Мартынов и др. писали во всяком слу­ чае не хуже, чем С. Бабаевский, Е. Маль­ цев или А. Волошин, чьи литературные «достижения» всенародно удостоверялись Сталинскими премиями, «Пленники» времени, работники литера­ турного ведомства, они выполняли свои служебные обязанности зачастую вопреки не только вкусу и профессиональным соображениям, но и здравому смыслу. То же самое можно сказать и о писательской критике, роль которой в журнале была очень велика. С критическими материала­ ми часто выступали А. Смердов, А. Копте- лов, К. Урманов, Е. Стюарт, К. Лисов­ ский, Ю. Сальников, А. Никульков. Не за­ бывали журнал москвичи Л. Сейфуллина, А. Караваева, А. Жаров, В, Дайреджиев и др. Правда, были и такие, о которых хо­ рошо сказал В. Померанцев в известной статье «Об искренности в литературе»: «Не­ которые критики сделали поиск ошибок у писателей или собратьев по критике чем- то вроде своей специльности. Это профес­ сиональные разоблачители, строчкопыты, вскрыватели. Они не указывают, как пи­ сать правильно, но всегда знают, где что неправильно». Нашлись такие «специалисты» и в кри­ тике «Сибирских огней». Главной по своей одиозности фигурой тут был А. Дремов, Разносный и разоблачительный характер носила и критика А. Высоцкого известного своим грубо-нормативным подходом к ли­ тературе еще по 20— 30-м годам, Любимым жанром профессиональных ра­ зоблачителей становится разносная рецензия с обильными цитатами, которые просматри­ вались бдительным оком «строчкопыта», чтобы учинить тексту идеологический до­ смотр. Пожалуй, больше всех натерпелись от такой критики поэты, особенно лирики, потому что писали они больше на какие-то вечные, значит, неактуальные темы, позво­ ляли себе взгрустнуть, говорили о своем су­ губо личном (читай — узком) мирке, не замечая, какие свершения и перемены происходят вокруг, Так, разбирая поэтический сборник К. Лисовского «Северная весна» (Новоси­ бирск, 1946), Л. Левин, похвалив поэта за отражение тем военной героики и дружбы с народами Севера, обрушивается на сти­ хи, в которых он «отдается всесильной лирической страсти» и где «появляется горечь и разочарование в жизни... В них сказывается та власть, которую чуждое влияние способно приобрести над молодым поэтом, недостаточно закаленным в идей­ ном отношении... Так возникает одно из самых порочных стихотворений Лисовского «Стихли крики чаек говорливых»: Здесь, на тихом берегу залива Я прощаюсь, молодость, с тобой. Что мне вспомнить? Горечи, удачи? Дни без солнца, ночи без огня? С кем же мне печалью поделиться Рассказать о черных днях тоски? Это доподлинно упадочное стихотворение, далеко уводящее поэта от путей развития советской поэзии»,—таков вывод критика. Подобным образом «проанализирован» и следующий сборник К. Лисовского («Стихи и поэмы», Новосибирск, 1949). Особое не­ годование вызвали стихи, появившиеся в результате поездки К. Лисовского по Эвен­ кии, посвященные природе Севера. «Что радует, увлекает поэта? — пишет рецензент И. Сотников.—«Крутые хребты», «хмурые сопки», «бескрайние снега», «ти­ шина», «медвежья шкура тайги»... А где же советский Север с его могучей промыш­ ленностью?.. Поэта больше увлекает ро­ мантика дальних странствий, но органи­ зует ли эта романтика нашу волю, силу, энергию на борьбу за освоение необъятных пространств Севера?.. Совсем нет. В роман­ тике поэта нет ничего прогрессивного, веду­ щего вперед. От его стихов веет несогре­ вающей и пассивной созерцательностью, эстетским любованием, полярной экзоти­ кой». Так выглядел «категориальный аппарат» клишированной критики послевоенных лет. Примеры таких клише мы встречаем и в рецензии В. Уткова на сборник Л. Черно- морцева «Песнь о Сибири». Разбирая сти­ хотворение «Посиделки», критик пишет: «Звенят на парнях-женихах медали боевые и сияют ярко ордена. В стихотворении есть все: и пляски удалые, и неизменный баянист, но оно оставляет человека равнодушным, ему не веришь. Ордена и медали восприни­ маются как бутафория, за которой скрыты незнание поэтом современной сибирской де­ ревни и любовь к ушедшей. Весь сборник густо насыщен «тайгой», «чащобами», «бел­ ками», «соболями», но слово «колхоз» упомянуто только в одном стихотворении». А вот еще образец «поэтической критики»- В. Вихлянцев, разбирая сборник стихов М. Скуратова «Родня», задается вопросом: