Сибирские огни № 007 - 1990

знать свою вину, независимо от того, есть она или нет, найти в своей работе ошиб­ ки— чем больше, тем лучше— и раскаять­ ся в них. «Теперь, после постановления, стали оче­ видны ошибки «Сибирских огней», — ска­ зал открывший собрание член редколлегии журнала А. Л. Коптелов. —Притупилась зоркость. Не было настоящей работы над важнейшими темами современности. Я должен сказать, что в годы первых ста­ линских пятилеток мы работали лучше. Правда, многих из тех, кто работал тогда, нет. Одни погибли на фронтах Отечест­ венной войны, другие закончили свою жизнь здесь, в Новосибирске». О том, как они закончили свою жизнь и как им в этом помогали, например И. Гольдбергу, который повесился в своей камере, не выдержав пыток и допросов, можно было только догадываться. «Я, видимо, забыл, что труд писателя — его верное служение народу, снизил тре­ бовательность к себе, — так начал свою по­ каянную речь К.Лисовский. — В моем цик­ ле «Мыс прощания» есть чувства разлуки, прошедшей молодости, одиночества — все эти чувства очень грустные. Но они могут быть фактом личной биографии, фактом, который вряд ли нужно выносить для све­ дения читателей, так как не эти, полные тоски и нытья, мотивы необходимы сей­ час, в период очень сложной международ­ ной обстановки нашим людям». Признал свои ошибки как редактор жур­ нала и Савва Кожевников. Редколлегия, по его словам, допустила публикацию апо­ литичных, безыдейных стихов Л. Кондырева, И. Мухачева, Е. Стюарт, Н. Алексеева. «Все это — гравюры, словесное фокусниче­ ство, побрякушки. Писатели не видят боль­ ших тем. А народу нужны большие полот­ на». В ходе собрания постепенно намечались и его жертвы. Это прежде всего те, кто «отделялся от стаи», то есть пытался оп­ равдываться, возражать, искать истину. Е. Стюарт, прекрасно понимая условия за­ теянной «игры», тоже отдала ей дань, но при этом стараясь хоть как-то приблизить разговор к здравому смыслу: «Я согласна с А. Дремовым (автором статьи «Вредная тенденция», опубликованной в газете «Со­ ветская Сибирь» по следам постановле­ ния.— Э. Б.). Книжка «Ласковое солнце» вышла без стихов, которые могли бы на­ учить ребенка правильно разбираться в современных явлениях. Но мне бы хоте­ лось предотвратить другую вредную тен­ денцию: прощать профессиональное несо­ вершенство стихов. Сейчас стали хвалить мою книжку «Отважные ребята». Но она была написана наспех. Как писатель я себе эту книжку не прощаю. Это —темное пятно на моей писательской совести. Нель­ зя спекулировать на актуальности темы, чтобы под этим предлогом проникали в литературу стихи, нечестно сделанные». И тут писательница грубо нарушает «правила игры» и набирает «штрафные оч­ ки». Она говорит о том, что ее книга «Вто­ рое рождение» написана не о тоске, а о преодолении тоски. «Какую-то долю муже­ ства,—говорит она,—эти стихи влили в человеческое сердце». Больше того, она на­ чинает возражать основному докладчику, представителю обкома партии тов. Ремо­ ву: «В докладе прозвучала фраза: «...очерк не поднялся до уровня рассказа». Но ведь это просто разные жанры». Пытается оправдаться и И. Мухачев. И чем убедительнее его доводы, тем хуже для него: «Дремов критикует стихотворение «Горы». Может быть, в нем, действительно, много пейзажа, много «красивого». Но ведь никто нас не лишал права писать о богатстве и красоте природы Советского государства. Ведь постановление ЦК пар­ тии направлено против пошлости (Реплика Ремова: «И аполитичности!»). Советскому человеку свойственно чувство любви к сво­ ей Родине. Вот я работал в качестве кон­ сультанта в «Советской Сибири» в военное время. Получал сотни писем с фронта. И люди на фронте, под снарядами, пулями, пишут стихи о сибирской природе. Возьмем романы Шолохова. Он описывает людей, затем переходит к пейзажам, и эти пейза­ жи в общей канве произведения не кажутся аполитичными. Так же и маленькое пейзаж­ ное стихотворение среди других идейных стихов, мне кажется, должно иметь право на существование». Присутствовавший на собрании А. Дре­ мов к литературной критике имел отноше­ ние точно такое же, как весь этот фарс к ли­ тературной жизни. Совмещая обязанности работника областного комитета партии и штатного клеймителя при Новосибирском отделении СП, он олицетворял наиболее воинствующие запретительные силы блю­ стителей идеологической чистоты. «Есть Сибирь старая, есть Сибирь но­ вая,—одергивает он И. Мухачева. — Что важнее — показать новое, развивающееся или старое? Новое в борьбе со старым! А тов. Мухачев изображает тайгу созерца­ тельно. Он не показывает человека, кото­ рый вносит новое в жизнь, не берет типи­ ческое, а берет некоторые моменты, кото­ рые действительно существуют, но не ха­ рактеризуют собою как раз то новое, на­ рождающееся, развивающееся у нас в Сиби­ ри. Пейзажная лирика не запрещена, но и в Сибири пейзаж — это уже не то, что тысячу лет назад». Нет худшего оскорбления для поэта, чем публичное охаивание его стихов. Искренне обиженный, Мухачев совершает новую «ошибку»: «Зачем Вы такие вещи гово£)те? Вы же не читали стихов. Мне это, наконец, не нравится». , «Очень плохо, — продолжает А. Дремов, — что тов. Мухачев так воспринимает кри­ тику, в штыки. Он исходит из того, что ему хочется писать. Конечно, хорошо, когда это совпадает с тем, что нужно, но здесь нечто иное. ЦК призывает создавать бодрую, жизнерадостную поэзию, а здесь нечто иное». Совсем «не то» говорит и А. Герман, за что также попадает в «штрафную коман­ ду»: «Я не пытаюсь обелить произведения Шухова и Олесова (романы «Метель» и «Прощание молча».— Э. Б.), я пытаюсь ра­ зобраться, в частности, в вопросах миро­ воззрения. В. Гроссман, написавший пре­ красное произведение во время войны, сей­ час выступил с пьесой «Если верить пифа­ горейцам». Имеем ли мы право предпола­ гать, что у Гроссмана чуждое для нас мировоззрение? Здесь пытаются сказать,