Сибирские огни № 007 - 1990

Собака — не курица. Поймать да отрубить у нее конец хвоста — это, тем более для женщины, не так-то просто. Но что не сделаешь для счастья своего мужа? И, разумеется, для собственного счастья. Недостроенный дом Лукьян забросил — не до него было. Столь­ ко, оказывается, соблазнов в мире! И не обойдешь их и не объедешь. В доме, когда Лукьян и Кара уходили на работу, полновластными хозяевами становились свиньи. Свои, соседей. Они чесались о фунда­ мент, пытались подрыть, чтобы там, в избе, прятаться от солнца. Сви­ ней никто не тревожил — просто некому было. Они осмелели, стали, как люди, подниматься по сходням и заходить вовнутрь через двери. И блаженствовали! Куры тоже стали прятаться там от дневного зноя. Летучая мышь поселилась. И вот Кара куском хлеба или мяса принялась заманивать сюда собак, чтобы отрубить хвост. Они охотно заходили, с удовольствием съедали приманки, давали себя погладить, но когда она хватала их и поднимала топор, оказывали отчаянное сопротивление. Вырывались, обезумев не столько от страха, сколько от вероломства, поджав свой несчастный хвост, бежали куда глаза глядят, оставив на про­ щанье Каре хорошую отметину на руке или ноге. Сидя в не­ достроенном доме, Кара переживала свою боль со слезами: за полтора года ничего от нее, прежней, не осталось. Увидел бы отец! Ба­ бой стала, как все. И что делать? Как побороть себя и все это? И мож­ но ли побороть? Другие пьют не меньше, а как-то у них не так. И жи­ вут в своих домах. Не гнутся, не горбятся, входя в избу... Ох, да разве в доме дело?.. Труд Кары в конце концов увенчался успехом. Не теряя ни ми­ нуты, она спалила конец хвоста, пепел ссыпала в бутылку и залила водкой. А шерсти не пришлось искать: за время охоты столько на­ теребила, что ее хватило бы даже на валенки. Запечатала, завернула, запрятала бутылку, чтобы муж прежде времени не обнаружил, и вздохнула торжествующе: попьешь теперь! последние денечки у те­ бя остались от атомного века- Но напрасно она радовалась: президент Тузов слышал разговор. Виду не подал: пусть тешится его премьерша, а мы посмотрим потом. Его больше заинтересовало другое: а не жена ли то Акулича пожало­ вала? больно уж приметы схожи. И решил он испытать мастера. В тот же день, улучив момент, сказал: — Жену твою видел... Акулич, испугавшись чего-то, поспешно спросил: — Первую, вторую? — Последнюю! — с холодком отчеканил Тузов.— Чем она у те­ бя занимается? И сам... В карты все дуешься? Шутки шутками, но смотри, дядя... — Ох, стерва! Ох, легавая! Никак, опять сквалыжничает по до­ мам? Снадобье продает? Я ведь ее по-свойски учил. Учи-ил! А не­ ймется. Полезной, говорит, хочу быть людям- В горе пособить хочу. Да ты, дура необразованная, букварь бы хоть изучила. Отравишь ко­ го-нибудь— посадят ведь,— Акулич поохал и продолжал:—А со второй я как жил, Арсентьич! Это человек. Вспоминаю, вспоминаю... — Гы-гы, ее, что ль, в погребе-то заколачивал? — Ну вот,— обиделся мастер.— С кем грех не бывает? Детей люблю. Первая баба пустая, а от второй двое. Вот упрекаешь: играю... Обстоятельства понуждают, Лукьян Арсентьевич. Алименты плачу. А жить на что? И приходится подыгрывать. Малость, самую малость. Игрока хорошего, при деньгах, где взять? Так, собирается мелюзга со­ патая: поучи, дядя. Любопытствуют. Отказать? По слабости душев­ ной не могу. Вы уж это оставьте без внимания, Лукьян Арсентьевич... Тузов завел разговор на глазах у новенького, того, что семнад­ цать лет отбухал в тюряге. Подумал: не может быть, чтоб он в карты не умел играть! да за столько-то лет и звезды на небе пересчитать 10