Сибирские Огни № 006 - 1990

— Тьфу, тьфу! Тыщу раз — тьфу! Д а не украл я. Взял. Взя-ал. Все ж берут. А воруют — это когда крадучи . Я ж открыто, люди видели, помогли набросать в кузов: строюсь, надо — понимают. Ну ей-богу, не баба, а... моральный кодекс! — Выходит, х ап н ул ,— рассердилась ж ен а .— Значит, ты — хапуга. Так и ск аж ут все, и твои люди, что помогли грузиться. У вора хоть страх есть и совести немножко — все-таки потемок ждет, людей сторонится,— а у тебя и того нет. Одна наглость. Лукьян покраснел, сж ал кулаки. — Хапуга? Наглец? Это я? — его не обзывала так д аж е Марфа, когда на нее находило бешенство. А тут... Собственная ж ен а . Ста­ рался для радости — и вот награда. Кара поняла, что погорячилась. Отступила к сеням , надеясь, в случае чего, захлопнуть дверь и закрыться на задвиж к у . Но начав выкладывать правду (накопилось, что ли), сдержаться уж е не могла: — Ты! А кто ж е? — отвечала прям о .— И не кричи, не скрипи зубами . Ты! Лукьян подум ал : не зря слож ен анекдот про упрямую бабу, которую м уж ик топил в речке; уж е не могла крикнуть «вшивик», так подняла из воды руки и так двигала пальцами, будто давила беспокойных паразитов. И все они одинаковы! Ж елая хоть как-то задеть ее самолюбие, Лукьян изменил тактику. — Книж ечки почитывала, истории разные — от жиру, навер­ но? И в честность играешь, потому что не довелось в войну тошно- тиков поесть. А я всего натерпелся. И хочу жить. На ж елудк е не стану экономить копейку для покупки дров. Он добился цели. На глазах Кары блеснули сл е зы : — П озавидовал... Эх, ты! Не знаю , что такое тошнотики, но воровать не ходили . Мать завскладом была и на хлебе в обморок от голода падала. Ни зернышка за войну не в зяла,— голос ее дро­ ж ал ; чтобы не расплакаться, она отвернулась. — И дура была. Дура! — вскричал Лукьян .— И ты такая ж е дура! К ому она что доказала? А теперь гнется, крехает: болит нутрё, отрывается что-то. Вспомнил кто о ней? Может, путевку дал на курорт? — Да честность разве оплачивается? — У нас дурость оплачивают! По копейке за душ у даю т,— раскипятился он. И больше из-за того, что внутренне понимал: с Марфой он выдержал бой, а вот с ней, ж еной , вроде как бессилен. Ни в чем не убедив ее (и не зная , можно ль это сделать), чуть не бегом направился к машине. И обедать не схотел. Под ноги попадались... Все что-то попадается под ноги, когда человек в таком горячем со ­ стоянии! Лукьян спотыкался и еще больше злился. Заскочив в ка­ бину, тряхнул дверцей и крикнул: — Живи, как знаешь! Властно м ахнул ш оф еру: поезжай ! И машина, не разгрузив­ шись, попятилась к воротам. ...Д о декретного отпуска Карине оставалось еще немало. В этот день она работала с четырех. И только появилась на погрузке, ей уж е передали : твой рвет и мечет, подвыпил... переночуй у кого-ни­ будь, как бы что не случилось. И вот, кончив смену, она шла домой с опаской : взбеленился, правда, не простит. Но у кого переночуешь? Всем она здесь ч уж ая . Одно слышала: чураешься ты нас, Ринка! А как не чураться, если из гостей не имеешь права вернуться на своих двоих? Сильно похолодало. Она дрож ала. У избы постояла минуту, не решаясь входить. Дверь в сени была открыта настежь. А в сенях темно, тихо. До зам уж ества Кара ничего не боялась. В ночь, в пол­ ночь ходила с работы одна. Бывали и неприятные встречи. И с Лукьяном-то познакомилась не совсем обычно.