Сибирские Огни № 006 - 1990

. — Вы здоровы , товарищи. Человек, еще не веря этому, удивляется : как здоров?! тогда отчего ж температура держится? и немощь— А Д оминик Борисович уверенным настойчивым голосом еще раз подтверж дает ска занное: — Д а, вы здоровы . Человек, глядишь, и вправду поднимется, и вправду пойдет. Только будет постанывать от удивления : ох , ловко тут лечат! Лимиты на ходовы е лекарства, и особенно на спирт, естествен­ но, т ож е р асходую тся н ем едленно. Ведь все в ж и зни взаимосвязано. В последующие дни время, словно устав, резко сбавляет бег. И чем дальш е, тем м едленней и медленней тащится к финишу, то есть к н ачалу следующ его месяца. Час становится днем , а нередко н еде­ лей, темной и холодной , как в тундре. Если случается такое, что надо положить больного, выдать ему бюллетень, Доминик Борисович шепчет страдальцу доверительно: — Потерпи, голубчик, малость. Кроме крупы — ничего в боль­ нице нет. Если откуда-то надвигается эпидемия , в основном гриппа, то Додоновка гудит, как улей . От радости или печали — трудно понять. Всякие эпидемии доходят сюда быстрее, чем в другие места Союза. Будто проклятые вирусы летят на сверхзвуковом лайнере. Радио только сообщило, что гонконгский грипп пересек Ла-Манш , дви ­ ж ет ся во Францию , а вДодоновке уж е лежат вместе с доктором Доми ­ ником вповалку. От этого самого гонконгского гриппа. Причем здесь он обязательно в какой-то особенной , усиленной додоновской форме. К огда время уставало, Доминик Борисович старался реж е бы­ вать в больнице: он тож е уставал. И так вот, как Тузовых, навещал своих пациентов на дому. Словно дежурный офицер, снимал пробу со всего, что пилось и съедалось в Додоновке. — Скажите, доктор, вы всем нахально лж ете? — вдруг спроси­ ла Кара. — Вы это о чем , простите? — не понял Доминик Борисович. Такие морально-этические вопросы ему задавали лишь в городских партийных и советских органах. Но не за стопкой ж е! И он посмот­ рел на К арину умоляющим взглядом : не надо сложны х разговоров! зач ем мешать ему в такой час? У доктора словно в горле пересохло. Пригнув голову, глотнул лосьону и только потом заговорил: — Мне стыдно перед вами, Карина Алексеевна. Не моя вина в том , что... Я , поймите пож алуй ста, сделал это из хороших п обуж д е ­ ний. Нам , м уж чин ам , иногда к аж ется : красивая, любимая ж енщина м ож ет вырвать из пучины. Я понял Лукьяна Арсентьевича, когда он попросил, чтоб... иное засвидетельствовать для обывателя. С отцом беда, с братом — та ж е беда. Представляете? Ложно тут другое. Сама идея, что ради женщины-богини мужчина сделает все, переро­ дится. Л ож н а -с идея ... Через определенное время еще глубж е пони­ маешь: ты — ничтожество, ты — растоптал цветок. И сознаться никак не хочется. Сознаться? Нет, как можно! Вот и гляж у я на вас, Карина Алексеевна, а знаете ли, о чем думаю? Вы улыбаетесь? Нет, не о зелии . Была б у меня такая ж ена, как вы, я б еще, возможно, в стр епен ул ся .— И тотчас засм еялся тихо, с виноватым смущ еньем : — Это ль не обман, а? Ну скажите... Искренняя исповедь несчастного, как похоронная процессия, враз обезоруж ивает. У тебя уж е нет претензий. Ты останавливаешь­ ся с зам ершим сердцем , и нужна воля, чтобы отогнать жалость. Все в Додоновке знали , что его молодая ж ена гуляет с другими . И Кари ­ на прервала д ок т о р а : — Чего плачетесь? Тресните ей хоть раз по шее! М ужчина вы или тряпка? Не от своего ль отчаянья она бросилась в распутство? Вы, доктор, себя-то м ож ете вылечить?