Сибирские Огни № 006 - 1990

а жертвы? Да, были жертвы, но ведь классовая борьба, а раз борьба — жертвы неизбежны: лес рубят —щепки летят... Мои единомышленники, а их подавляющее большинство, возражают: не классовая борьба, а кровавый произвол, и не так называемые «деформации», а уголовные преступления, которые совершала сама власть, конкретные ее носи­ тели, рядовые и вожди, и они должны предстать перед судом истории. С мнением этим не согласен почтенный академик Д. С. Лихачев. В много­ численных выступлениях он утверждает: не Сталин, не сталинщина, мы сами виноваты. Вина наша огромна, искупить ее мы можем лишь искренним по­ каянием. Покаянием? Но перед кем? Покаяться, но в чем? Писатель Чингиз Айтматов тоже считает, что в нашей несвободе виноваты мы сами. Виновато, утверждает он, несовершенство человеческой натуры, испор­ ченное врожденным консерватизмом и стереотипным мышлением. Прочитав это, я впал, признаюсь, в глубокую задумчивость: а откуда возникли в нас эти ужасные недостатки? Не от праматери ли нашей, обезьяны, мы их унаследовали? Если от обезьяны, то, стало быть, не Сталин и сталинщина ввергли нас во все не­ свободы, а обезьяний консерватизм! Глубочайшая мысль — наш консерватизм, стереотипность нашего мышления ввергли нас, советских, в сталинщину, нем­ цев — в фашизм, китайцев — в маодзедунизм, албанцев — в энверходжизм. Но вот загадка: почему народ Северной Кореи оказался подверженным всем пре­ лестям культа и несвобод, а тот же народ, проживающий ниже 37 параллели, не оказался подверженным? Позволяю себе дерзость усомниться в бесспорности концепции как почтен­ ного академика, так и знаменитого писателя, хотя я тоже считаю, что виноваты мы сами. Только причина всех наших несвобод видится мне не в строптивости нашей, не в плохой наследственности, а в тотальном нашем послушании веем и всяким властям. В безответственном отдании себя «в руку» вождей то ли на­ следных, то ли самозваных, вождей, которых мы никогда не выбирали, ни разу —ни единого! Самозваный вождь — история свидетель — презирает отдавшийся ему на­ род. Лишив его прежде всего памяти прошлого, превращает народ в безликую однородную «массу», которую можно заставить поклоняться любой химере, при­ носить ей любые жертвы. С вождями нам никогда не везло, хотя, наверное, по Сеньке и шапка. Из лености, из робости мы не обрели права выбирать вождей, за политическую эту апатию расплачиваемся дорогой ценой: бесправием, забитостью, физической и духовной нищетой. ...Заноза в сердце на всю жизнь — память о том, как арестовали отца. В 37 году отец мой, Константин Митрофанович, был в расцвете сил, ударом кулака мог убить лошадь. И когда один из троих опричников, ворвавшихся в наш дом, неожиданно ударил отца, я ждал: он кинется на обидчика, сомнет его, уничто­ жит... Не кинулся, не уничтожил, согнулся пополам, ждал, закрывая лицо рука­ ми, новых ударов. Я был потрясен: почему? почему? Пусть тут же лег бы, погиб, пусть рас­ стреляли бы и нас с матерью!.. Что обрел мой отец, сдавшись, покорившись? Два года лагерных мук, новых унижений, голода, закончившихся смертью на нарах, местом в общей яме, ко­ торую даже не забрасывали землей. Мой сын может спросить меня: а что же ты сам, когда пришли тебя аресто­ вывать летом сорок первого, не кинулся, не лег мертвым, но свободным? Потому и не кинулся, что раб рождает раба, немота порождает немоту же, а трусость отцов аукается рабством детей и внуков. Покаяться — предлагает почтенный академик. Приемлю, но, каясь, прокли­ наю вождей и властителей наших, начиная с Грозного и Петра Великого, «отцов наших», которые видели в нас не народ, а лишь подданных, смердов, работных людей, рекрутов, «массы». Те самые «массы», которые, как дрова, можно расхо­ довать на «театрах» военных действий, безликие «массы», что можно забивать в землю во имя бесплодных кабинетных утопий. Покаяться? Покаемся, но прежде всего в том, что, ведомые волею сатанин