Сибирские Огни № 006 - 1990

участвовать во многих экспедициях. В 1933 году была организована экспедиция в Коми область с целью изыскания мест для строительства лагеря для раску­ лаченных. Путь лежал от Ленинграда на поезде до Котласа. Там пересадка на теплоход до Сыктывкара, где на меньшем пароходе надо было плыть до устья р. Локчим. Далее вдоль поймы Локчима 90 км на перекладных лошадях (как в XIX веке) до деревни Мордино, где и была основана главная база экспедиции, в глухой тайге, с населением угрюмым, не слишком-то гостеприимным... В Сыктывкаре при выходе с парохода мы видели, как из трюма выводили арестованных «кулаков», истощенных до такой степени, что многие тут же па­ дали и умирали. Страшная картина, какую мне пришлось видеть в 1941 г. в блокадном Ленинграде, но то была война. В Мордине было уже много ссыльных, которым повезло: могли работать в нашей экспедиции в качестве рабочих, получая скудный паек, какой причитал­ ся и нам: килограмм ржаной муки в день и ржавую селедку. Лето выдалось жаркое, в Вычегде появились перекаты, и пароходы часто садились на мель, из-за чего страдало и снабжение нас продуктами. Но как-то завезли спирт, который выдавали по ПАРТБИЛЕТАМ! У меня в лаборатории работала санитаркой молодая женщина-украинка, проливавшая горькие слезы о былой жизни на плодородной земле своей родины и попавшая в тайгу с «дрючками», как она говорила. Ни жилья, ни пищи — в лесу ягоды и грибы, а медведи приходили к околице деревни и в сентябре за­ драли корову. Ее муж, кузнец, красавец-мужчина, добровольно поехал в ссылку за раскулаченными родителями. В конце октября, когда с неба посыпались уже снежинки, закончилась наша экспедиция, и мы отбыли на лодках по Локчиму до Вычегды, чтобы по­ пасть на последний пароход. Несчастные люди остались в тайге в ожидании только ЗАПЛАНИРОВАННОГО лагеря... Был ли он построен? Не знаю. По возвращении в Ленинград я узнала об аресте моего отца, ветеринарного врача-бактериолога. Ему инкриминировалась организация вооруженного восста­ ния — он был инвалид на одной ноге! — и приготовление вредительской вак­ цины, вызвавшей массовый падеж свиней. Сослали его в Караганду, где ис­ пользовали по специальности. Он сломал ногу, на которой держался протез, ему пристроили к кровати полку, на которую поставили микроскоп, и он про­ должал работать полулежа, полусидя... В те годы у нас был близкий знакомый — партийный деятель, который старался всячески игнорировать меня — дочь ВРАГА НАРОДА. В 1937 сам был арестован и сгинул в недрах застенков. Но еще до этого —в 1931 году я попала в сферу внимания одного из охот­ ников за ведьмами — собрата по психологии вашей Т. В. Вановской. Меня и нескольких сокурсниц прорабатывали на собраниях как «гнойных пузырьков на здоровом теле советского студенчества...» Тогда это было не смешно. Страшные годы репрессий, доносов и арестов продолжались, создавая об­ становку страха и неуверенности в завтрашнем дне у всех абсолютно невинных людей. Везде прославлялся Сталин. На демонстрациях были его портреты раз­ ных размеров. По радио в дни памяти Ленина говорили только о Сталине. Все­ го не рассказать о том уродливом времени, перед которым меркнет память о царствовании Иоанна Грозного с его опричниной. Детям с пеленок внушали пре­ клонение перед «отцом народов», хотя сами родители в глубине души ненавиде­ ли этого «ОТЦА». Мой муж говорил: «Сталин страшен не только репрессиями, но и тем, что он развратил наш народ, сделав его лживым, потерявшим всякое представление о порядочности и чести...». Грянула война, блокада; увы, всего не расскажешь. И вот я одинокий чело­ век, инвалид второй группы, имею без малого 85 лет. На роду мне написано всех хоронить и доживать дни в горьком одиночестве. Простите за опечатки, я стала быстро утомляться, а это письмо настучала на одном дыхании... Подведем итог. На вопрос «Кто виноват?» мои оппоненты (письма их все до единого процитированы в данной публикации) отвечают твердо: нет, не Сталин. Со Сталиным мы построили великую державу, его именем побеждали в войнах,