Сибирские Огни № 006 - 1990

бы не было), их борьбе. Игнашка Плюхин (даже имя уничижительное) — ло­ дырь. «Был мой отец, засевавший до двухсот десятин (земли в Сибири —оке­ ан, ворочай, пока пуп не развяжется)». Для того, чтобы ворочать двести деся­ тин, одного и даже всей семьи — мало. Надо иметь лошадей, семена, ин­ вентарь. Но и этого мало. Двести десятин, предположим, засеяно зерном. По нормам в колхозе серпом за день полагалось убрать пять соток. Получается, для уборки надо больше 20 тысяч человекодней работы жней. Даже если бы­ ли лобогрейки или другие простые орудия, все равно без найма не обойтись. И что владелец 200 десятин платил столько, чтобы Игнашка Плюхин мог ку­ пить лошадь, не верится. Прежде чем продолжать цитирование писем дальше, хочу ответить товари­ щу Ю. А. Церене. У отца моего, Константина Митрофановича, было до трех пар упряжных лошадей, и не в один, а сразу в три плуга он выезжал пахать. И не только ло­ богрейка, но и сноповязалка немецкая была, а также молотилка конная, ко­ торой отец с братьями, с моими дядьями, обмолачивал урожаи Клочкова и всей округи. И была мечта заветная — купить трактор. Прочитав в газете, восхитился: «Хороша лошадка: ни тебе овса, ни сена. Налей карасину и пону- жай от зари до зари». Уже и деньжонки копились на «карасинную ло­ шадку», да не успел Константин Митрофанович... Но и трактора, прав т. Цереня, было бы мало, чтобы управиться с дву­ мястами десятин. Были, были у отца работники — «классический кулак». Иной год до трех-четырех человек жили в доме нашем, а однажды целая семья жила, погорельцы из России, — старики-родители, сын с молодухой. Эксплуатация? Верно, были на селе жадюги-мироеды, осуждаемые народ­ ной молвой, но жадность, бесстыдство — категории скорее нравственные, чем социальные. Что же касается эксплуатации, то в сибирской деревне была в те времена твердо оговоренная плата за годовой найм работника. Жил работник, как правило, в доме хозяина, питался с его стола, а в ра­ счет за первый год получал сруб (однокомнатная изба — стены, потолок, пол), плюс любую десятину урожая. За второй год шел конь-трехлеток, плюс опять же любая половина урожая, то есть восемьдесят-сто пудов зерна. За третий год — корова с телком и опять же любая десятина — одеться, обуться. Таким образом, за три года в работниках молодой мужик в сущности ста­ новился на ноги, делался хозяином при собственной избе, коне и корове. Так было в доколхозные нэповские времена у нас в Сибири при наших вольных сибирских землях и дорогих рабочих руках. Но грянул «год вели­ кого перелома» — рабочие руки стали в обезлюдевшей после раскулачивания сибирской деревне дефицитом, а плата? Мог ли —для сравнения —молодой колхозник за три года работы в общий колхозный котел стать на ноги, сде­ латься полноценным мужиком-хозяином? Поставить собственный дом, обза­ вестись скотиной, домашним скарбом? Едва ли. Все тридцатые годы он работал за «граммы», денег вообще не выдавали, а во время войны и до самой смерти Сталина —за «палочки»... Я многие годы после войны работал в сельхозотделе областной газеты, деревню послевоенную видел не со стороны. Халупы под земляной, из дерна крышей, одна худенькая коровенка, а то и коза... Б. И. Ленин в своих многочисленных выступлениях по крестьянской по­ литике призывал опираться на бедные и беднейшие слои сельского населения. В смысле политики это, конечно, правильно, только ведь мелкое однолошад­ ное хозяйство почти все, что производило, само же и потребляло. Товарный хлеб на продажу городу способно было производить лишь хозяйство крепкое —двух-трехлошадное, более или менее механизированное. В годы нэпа началось в деревне расслоение —бедные хозяйства разорялись, мужики уходили в город, делались рабочими —вполне нормальный процесс, который на Западе бескровно продолжается и по сю пору. Запад, послемаодзе- дуновский Китай, Индия, не испугавшие!, э^огр расслоения, накормили .свои на­ роды, даже вывозят хлеб на. миР.?#Ойй8ыЖЪ о Российский годы