Сибирские Огни № 006 - 1990

Помню, как-то раз в году пятидесятом он явился мрачный и сказал, что решил мне вправить мозги. «Почему значительные вещи пишут малозначительные люди, можно сказать, посредственные писатели, можно сказать, плохие поэты, а не ты?» —сказал он. Он спросил, почему я, написавший такие хорошие исторические поэмы, такое «Луко- морье», не хочу написать таких поэм, которые бы достойно прославили настоящее, нашу великую эпоху? Почему я пишу какую-то лирику, хорошую, но лирику. Почему я вме­ сто того, чтоб переводить каких-то классиков, вроде Мицкевича, не пишу на Сталинскую премию. Я ответил, что пишу, как могу, что могу, и далек от мысли писать прямо на премию. «Ну, с тобой толковать нечего! Есть ли у вас что выпить?» И кончилось тем, что мы уложили его спать на диванчик. Он все-таки написал повесть. Но то ли он написал, что замышлял? Замыслы его бы­ ли колоссально широки. Я думаю, что читатели будущих поколений прочтут с интересом и то, что он оставил. Но разве это хотел он написать, чтобы прославить эпоху? Уже больной, после инфаркта, он путешествовал, и, кажется, не однажды, по Дальнему Восто­ ку, был на Камчатке, на Курилах, чтоб собрать, как он говорил, материал для задуман­ ного, но не осуществленного романа-эпопеи. А потом он заболел снова и потерял интерес ко мне, а может быть, и не только ко мне, а вообще к жизни. Правда, он пришел к нам однажды по делу, чуть ли не в последний раз,—я не помню, чтобы он появлялся у нас уже здесь, на Юго-Западе. Он пришел неожиданно ночью, когда мы сидели в сокольни­ ческом домике на горе книг, упаковывая их для перевозки на новую квартиру на Ломо­ носовском проспекте. Андрей остановился на пороге, войти в комнату из-за горы книг было трудно, почти невозможно, надо было шагать по книгам, чего он деликатно не сде­ лал, а сказал с порога: — Здорово, Нина и Лёня. Я пришел за «Аквамариновой рекой». Мне надо для пере­ издания ее, потом верну. Книжка, по счастью, оказалась под руками. — Привет, ребята,—сказал Андрей и скрылся. Когда мы переехали на Ломоносовский проспект, выяснилось, что однажды он был в гостях у наших соседей Жариковых, но к нам не зашел. После смерти Андрея Жари­ ков стал членом, если не председателем комиссии по его литературному наследию. Грешен, я давно уже не интересовался, как обстоит дело с изданием трудов Андрея Калинченко. А у нас даже не осталось и «Аквамариновой реки», очень и очень хорошей книжки. Андрей был из тех немногих людей, которым я, безусловно, обязан. ЛИ СТО К ИЗ БЛОКНОТА Я все-таки разыскал этот листок из блокнота. Сколько раз он терялся, и я, не найдя его, думал: «Ну ладно, черт с ним, наплевать». Иногда совершенно случайно он обнару­ живался, но снова исчезал в пачке рукописей, как будто стыдясь своего содержания,— мол, зачем ворошить прошлое. Но вот он нашелся, никуда не нырнул, вероятно, для то­ го, чтобы я мог заполнить некий пробел в описании событий послевоенных лет. Собственно говоря, речь пойдет об одной из каверз Фадеева. Александр Александро­ вич сделал мне и кое-что очень доброе, как-никак именно он осуществил принятие меня в Союз, но наряду с этим причинил мне и немало пакостей. Но все они оборачивались для меня чистой выгодой. Это, вероятно, потому, что, делая мне зло, он исходил из не­ верных предпосылок , а жизнь тотчас же вносила в его деянья поправки. Надо полагать, он делал мне зло не со зла, а по убеждению, продиктованному его собственными поня­ тиями... И он не сумел причинить мне зла точно так же, как не смог написать своего ин­ дустриального романа, благоговейно читая который наша бывшая соседка, старая швея с фабрики «Большевичка», удивлялась, почему действующие лица из номера в номер «Огонька» все идут и идут па завод, а все-таки дойти не могут. Однако я хочу рассказать не о том, как он писал свой последний роман, а о том, как он хотел причинить мне довольно крупную неприятность на переломе нашего века. Соб­ ственно, он собрался причинить эту неприятность не только мне одному.