Сибирские Огни № 006 - 1990

ния, сохранявшие смысл фразы, теряли цвет, запах, вкус. Отличие строя болгарского языка от русского стало впрямую очевидно. Не надо делать перевода. Надо читать в подлиннике, когда есть желание и возможности и когда это пишет ПОЭТ (Караславов). А отсюда размышления пошли дальше. А. Никитин («Испытание «Словом»1) приписал первоавторство «Слова о полку Игореве» Болгарии. Само по себе, в этом нет ничего пре­ досудительного. Но, если «Слово» —калька (копия) с болгарской, более ранней, песни Баяна, то где в «Слове» ритм болгарской речи?.. Его нет! Несколько слов и выражений еще не дают оснований принять никитинское толкование. Внимательный слух уловит от­ личия в смысловых, например, парах: «Свет надежды» —«Мир надежды»; «Свет учения» —«Мир учения»; «Свет бессмертия» —«Мир бессмертия»... Свет светит («И СВЕТЪ ВЪ ТЬМЕ СВЕТИТСЯ И ТЬМА ЕГО НЕ ОБЯТЪ»); мир существует и окружает. Потому, если есть возможность и желания, лучше читать под­ линники. В конце учебника помещены тексты для чтения: отрывки из лучших произведений авторов страны Болгарии. Среди них четырнадцать четверостиший; автор —Стоян Ми- хайловски; название — «Кирил и Методий» (български всеучилищен химн). Вот и чудесно! Его же знает вся Болгария и поет в День 24 мая —День славянской письменности, болгарской просвещенности и культуры. Где у нас можно найти этот гимн? Кто его перевел на русский язык? Как гимн зву­ чит по-болгарски? Как звучит его музыка, чтобы петь его можно было? Или, по крайней мере, каков его ритм, чтобы пока (до достания мелодии) хоть про себя (условно) петь? Есть вопросы —искать ответы надо. Вроде не переводили. Кто был на Празднике 24 мая в Болгарии, тот слышал гимн (и, как оказалось потом, знает некоторые слова). А вообще гимна не знают! Подождав три года, осмеливаюсь сформулировать предложение: если мы хотим праздновать День славянской письменности и культуры, мы должны петь этот гимн сла­ вянской просвещенности. Далее события развивались так. Беспокоить новосибирских поэтов на перевод гимна постеснялся. Заинтересовать ис­ подволь — случая не представлялось. Потом говорить поэтам, что им писать, не намного благодарнее, чем запрещать. Опыт попытки перевода прозы с болгарского языка меня отрезвил вполне, потому я сделал подробный подстрочник с синонимическим словарем, выяснил, что ритм должен ложиться на пушкинский: «Встает заря во мгле холодной, на нивах шум работ умолк...» (или на «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь...»), и пошел искать ПОЭТА. Им оказался Евгений Иорданский, человек с боль­ шим опытом стихосложения авангардистско-философского толка. Его стихотворение «Пейзаж», напечатанное фигурно (дерево, волна, ступеньки, звезды озарений), меня убедило. \ П Е Й З А Ж Лес растет из заблуждений в буквах-листьях, в ветках-главах, в кронах путаных речений, древовидно-величавых. Море — сотни тонн утопий (и всплываний и прозрений). Чувства —волны настроений в день осенний, в день весенний... Мысли — тропы, Вздохи —топи... Полночь —искры озарений, результат полнощных бдений. Идеей он загорелся, и через два дня у меня был перевод гимна на русский язык. Приближалось празднование Дня 24 мая 1988 года. В ДК (Доме культуры) «Ака­ демия» устроилось собрание любителей словесности, вниманию которых, наряду с про­ чим, и было предложено чтение на болгарском языке гимна «Кирилл и Мефодий» и его русский аналог в переводе Е. Иорданского. Кульминацией Праздника было выступление профессора В. Н. Турченко, который рассказал о своих участиях в этих празднествах в 1 А. Н и к и т и н . Испытание «Словом».—Новый мир.—1984.—№№ 5, 6, 7,