Сибирские Огни № 006 - 1990

для себя проверяет: впишется ли? Да как не вписаться, впишется, все про­ звучит убедительно. Но — впустую: спорить-то никто и не собирался. Все со­ гласны, и не потому, что их видение сов­ падает с курчаткинским, а потому что — ради чего? Петр Горяев не стал читате­ лю близким, за которого переживаешь, сочувствовать хочется лишь обстоятель­ ствам его жизни. Почему так? Из того, что сплошь и ря­ дом происходят подобные истории, ни­ чуть не вытекает художественной досто­ верности жизни Петра Горяева. Ибо «сплошь и рядом»— означает обобщение, то невольное, незаметное обобщение, без которого — это естественно — мы не мо­ жем мыслить, не можем воспринимать действительность. Но частные жизни, по­ служившие нам для обобщения, — это совсем другая материя. Извинившись предварительно, приве­ ду длинный и, честно говоря, скучный диалог: «— Прыткий ты больно,— сказал По­ жарников. — Выставки тебе всякие ор­ ганизуют, паблисити в газете делают... понятно? — Ну и что? — Слишком короток по­ казался ответ Пожарчикова, Петр ни­ чего не понял. — Хочешь, чтоб я разжевал и в рот тебе положил? — Ну... разжуй,— запнувшись, попро­ сил Петр. Пожарников помолчал, видимо, обду­ мывая, разжевывать ли. — Что тут непонятного для умного человека! — сказал он потом.— Вы­ ставка у тебя в доме культуры была? Какие-то железки выставлял? — Ну,— по-прежнему ничего не пони­ мая. сказал Петр. — Выла. — В газете тебя превозносили? Да не раз, а два раза: побольше бы нам таких, да куда начальство смотрит. — Ну, если можно считать — превоз­ носили, считай —превозносили, — терпе­ ливо ответил Петр. —Вот и подстригли, что не высовы­ вался,—сказал Пожарников.—Да что ты там еще про инструментальный запас напорол, про обходные технологии, а об этом вообще не положено говорить. Теперь Петр начал наконец понимать, в чем дело. — Это что, военная тайна, что не по­ ложено? Это кто такие запреты нало­ жил? Это среди них, твоих Владимир владимычей, не положено. Трясутся за свои места и ни за что больше, боятся, что гнойники вскроются, сколько ни з а ­ пудривай». Это скучно, потому что иллюстрация. Вернее, часть иллюстрации, совсем уж нестерпимо длинной, должной показать, как съедает самостийного Петра началь­ ство. А началось все с выставки и пуб­ ликации в многотиражке — убедитель­ но ли это? В той мере, в какой убеди­ тельна сама схема, а многотиражная га­ зета взята для примера, мог быть и дру­ гой пример, как мы понимаем. Вот это есть авторское усилие. Напомню еще одно место в повести. Нужные друг другу люди (все работают на одном предприятии) регулярно соби­ раются своим «землячеством», что верно лишь формально: они учились в одном городе, но объединились именно из дело­ вых соображений. Однажды на такую встречу Пбжарчиков привел Петра (они однокашники). И этот пикничок описан у Курчаткина весьма показательно: не как «отдельно взятый», а сразу — как явление, хотя Горяев был там лишь од­ нажды. То есть даны уже выводы, сде­ лано то самое обобщение, для чего глав­ ному герою пришлось напрячь всю свою проницательность (хотя в эпизоде, при­ веденном выше, ему приходится быть, напротив, непонятливым), а Пожарников досказал все остальное открытым текс­ том. Таким образом, отчасти обнажается механизм курчаткинской прозы. Идя от общего к частному, он часто недобирает глубины, не выходит на уровень инди­ видуальности. Оттого-то в его героях нет непредсказуемости, в целом говоря — полнокровности образа. И вряд ли его повесть «Веснянка», работа жесткая и честная, несет в себе какие-то открытия. Мне, например, близки и понятны автор­ ские принципы Анатолия Курчаткина: не надо героев и ситуаций исключитель­ ных, не надо форсировать, заострять, нашей литературе не хватает именно будничности, а вот излишек в ней — ав­ торского волюнтаризма, надуманности, доказательства тех или иных идей. Но как из одних отрицательных величин построить свою художественную систе­ му? И как не оказаться пленником про­ возглашенных подходов? Ведь непред­ взятый «взгляд на натуру», конечно, всем хорош, но обязательно широк, все- охватность эта, по существу,— беспред­ метность. Общие построения — не пред­ мет литературы. Приходится искусствен­ но, с усилием выходить на уровень кон­ кретного человека... но дальше все, о чем мы уже говорили. Насколько «Веснянка» является ло­ гичным продолжением творчества Кур­ чаткина, настолько же во «Льве на лу­ жайке» сразу узнается липатовская ру­ ка и липатовские темы. Лесная про­ мышленность, газета, областные «выс­ шие круги». Очень внешне привлека­ тельный, со множеством превосходных степеней в характеристиках и в меру эксцентричный герой. Другие персона­ жи, их много, и все с именем, отчест­ вом и фамилией. Обилие лиц, пестрота эпизодов, щедрость на краски и острые словечки — и наряду с этим: «записки, предельно похожие на исповедь», во­ споминания «приговоренного к смер­ ти». Для чего понадобилось с первых же строк вводить в ткань повествования два времени и наряду с непосредствен­ ным изображением (как бы видеорядом) постоянно отсылать к наиболее отдален­ ной от описываемых событий точке — точке, в которой, в соответствии с зако­ ном перспективы, сходятся все линии? Построение, кстати говоря, почти ничего общего не имеющее с привычной ретро­ спекцией, — это, напротив, «воспомина