Сибирские Огни № 006 - 1990

ТАНЦУЕТ ДЕВА Н® кругу танцует дева, Кастаньеты: стук да стук! Чуден порт Монтевидео! Но крепись, душа и тело, Мне нельзя на этот круг. Где мы только не бывали. Знали адовы круги, Здесь же — «облике морален - Закружиться в карнавале, Дате думать не моги. Не про нас монисты, бусы, Звон веселых кастаньет, Моряку с «эльбарко русо»1 Разводить нельзя турусы. Вот бы по боку запрет! Я б такое ей сказал. Нашу удаль показал И на пользу перестройки Ряд контактов завязал. Все впустую — взоры, взгляды. От тоски в глазах темно. Что ж, пойду поем осады2, Можно десять порций кряду, Это нам разрешено. Выйду к ветреному молу — Остудить немного кровь. И — в каюту. Вечер долог, И залью там1кока-колой Уругвайскую любовь. МЕЛОДРАМА Под утро штормило, бросало, Гвинейские дули ветра. И снилась Гвинея Бисау, Где я танцевал у костра. Где бубны гремели. О боже! Фурор и успех налицо! Не зря же мне вождь чернокожий Пожаловал — в ноздри кольцо. И вновь ликовала полянка, И явственно, как не во сне. Все липла ко мне африканка... И тут постучали ко мне! Нелепость, конфуз, мелодрама — В зените горячего сна! Открыл я глаза — телеграмма: «Скучаю... целую... жена.» Прочел я, насупившись строго. Как Библию или Коран. ‘ Э л ь б а р к о р у с о — (исп.) русский пароход. 2 О с а д а — жареное мясо. Потом был экватор. И много — Других экзотических стран. Прелестницы двух полушарий Блистали, как заезды кино, В рисковых бикини и в сари И в строгих глухих кимоно. Мне снились японки и тайки. Но гнал соблазнительниц с глаз: Представишь их в наших «иуфайках» Кощунство, но действует враз... НЕТИПИЧНЫЙ! СЛУЧАИ Сапогами скрипя фартово, В блеске пуговиц — к ряду ряд. Брал меня в городке портовом Почему-то хмельной наряд. Чудный месяц смотрелся в воду. Сочиняй, О’ судьбе гадай, — Ах, поэт! — обступали с ходу, Развлекались: — Документ дай! Нет! И разом под дых и в зубы: «Слишком грамотен, получи...» Закусив изумленно губы, Расползались в ночи бичи. А наряд покурил недолго За нечаянный интерес. И с исполненным чувством долга. Каблуками гремя, исчез. «Ах, поэт! Развелось поэтов! — Заклинал я в горячке строк, — Встань, мой дед, ты за власть Советов Бился яростно... Вот итог! Слышишь гогот над красным станом, Видишь, пьяно гудит страна. И гарцует над ней Чурбанов — Зять державного пахана. Встань, как раньше во поле чистом, Замогильно — не время спать, Освистим богатырским свистом Эту щелоковскую рать!» Написал и — в газету: нате! Возмущались и терли лбы. Но стихи не прошли в печати. Мел, по части идей слабы, И клинками словес сверкая. Убеждали, подумай сам: Это ж пища врагам какая, Подлым радиоголосам! Успокойся, совету внемли, Тихо топай к себе домой... Убедили — враги не дремлют, Вон как вздыбились, боже мой! ЕВРОПЕЙСКАЯ т ем а Клочья пены урываются с мокрых тамбучин, Будто шторму подкинули жарких дровец. Сквозняками Ла-Манша простужены тучи, В зябком Северном море идет бусенец.