Сибирские Огни № 005 - 1990

Время от времени они обмениваются со Степаном короткими фразами, но Людмила не вникает в их смысл, она прислушивается к тонкой дрожи внутри себя и думает, что Степану сейчас легче, ей от этого почему-то досадно. Степан что-то говорит таксисту, может быть, анекдот рассказы­ вает или острит. Таксист откидывается на спинку так, что прижи­ мает Людмиле ноги, и хохочет, хохочет долго, трясет головой, поудоб­ нее усаживается, скрипя сиденьем, начинает снова хохотать, и бисе­ ринки пота на его затылке тоже начинают искриться как буд­ то веселее, они тоже хохочут, каждая в отдельности. Таксист отрывает руку от баранки и поощрительно треплет Сте­ пана по спине. — Ну ты даешь, батя. Ну ты даешь. Людмиле это все не нравится. Но что же она может сделать, она сидит, как пленная, в этой машине, и ей остается только помалки­ вать, сидеть и терпеть. Почему ей вдруг приходят такие мысли, поче­ му ей кажется, что она пленная, Людмила не знает, но, найдя для се­ бя роль, как будто немного успокаивается. — Ты деньги взял? — спрашивает она Степана, чтобы за разго­ вором не думать о том, неизвестном, что ждет их впереди, и как-то отвлечься от страха, который продолжает наплывать волнами и по­ рой поднимается к горлу, как тошнота. — Да я их и не вытаскивал, как положил в карман, так и ле­ жат. Людмила подозрительно смотрит на пиджак, в котором Степан был утром. Пиджак тот. — А билеты на месте? — спрашивает она, как ворчливая, до­ тошная жена, хотя знает, что все, конечно, на месте. Степан утвердительно кивает и для убедительности похлопывает себя по карману. — Здесь все, оба в твоем паспорте. Он оборачивается к ней через сиденье, и оживленное и даже ра­ достное лицо его меняется. Она видит, что он понимает ее состояние, чувствует сердцем. Ничего не говорит, только грустнеет и от­ ворачивается, и его совсем почти становится не видно за спинкой, такой он маленький, сгорбленный и так за нее переживает. Людмила это слышит, душой слышит, и теперь ей уже и его жалко, и почему-то за него страшно, и хочется ей, чтобы он протянул к ней через сиденье руку. И он, как будто услышав ее безмолвную просьбу, протягивает к ней руку: рука небольшая, как у подростка, ногти на пальцах толстые и широковатые, лопатками, и пострижены коротко, по пря­ мой. Она берет его руку со стеснением, будто это запретная ласка. И так, замерев, как школьники, они доезжают до аэропорта. Народу действительно много, и не успевают они оглядеться, как объявляют регистрацию. Степан подмигивает ей — мол, видишь, как я все рассчитал. Они становятся в длинную очередь, чемодан у них отбирают; Степан, проверив билеты и багажную квитанцию, говорит: — Ну теперь мы — вольные птицы. Будем ждать, когда объявят посадку. Но Людмила совсем не чувствует себя вольной птицей, наоборот, в этой душной толпе она чувствует себя неприкаянной и одинокой Что такое с ней произошло? Она привыкла не теряться в любых ситу­ ациях, а тут топчется на месте, как слепой кутенок, и не знает, куда себя деть. И Степан снова почувствовал ее состояние. Они вышли на улицу, и хотя там было ненамного свежее — воняло бензином и пылью, — но дышать ей стало легче. — Теперь осталось за малым — сесть в самолет,— сказал Сте­ пан. — Ну так вещи-то забрали, сядем, поди. — Могут объявить, что рейс задерживается неприбытием, само­ лета. Я в командировках сколько раз попадал. Сидишь, бывало сутки,