Сибирские Огни № 005 - 1990

лаковую открытку, изображавшую роскошную русскую зиму и та­ кую же роскошную русскую тройку: две вороных, с выгнутыми шея­ ми, в пристяжке и могучий соловый коренник, пускающий из-под ко­ пыт — от полноты жизни и избытка сил — радужные струйки пара. Красивая была открытка, но Людмила почувствовала приступ дур­ ноты, словно кто-то сжимал ей горло, не давая вздохнуть. Наверное, она побледнела или застонала, потому что оказавшиеся рядом дев­ чата кинулись к ней, поддержали под локти. — Что с вами? — спросила одна из них, испуганно моргая гла­ зами. Людмила ничего не ответила, медленными шагами пошла к лифту. В последнее время с ней случались приступы, когда жизнь начи­ нала казаться ей таким черным и зловещим миражем, что хотелось умереть. В бригаде, когда во время отдыха они с бабами заводили при- е ы ч н ы й треп о том, о сем, Людмила в самые неожиданные моменты вдруг заявляла, что самым большим ее желанием было сдохнуть. «Но так, чтобы сразу,— говорила она,— чтобы и хоронить было не надо: лучше всего упасть в расплавленный металл. Только облач­ ко поднимется, и больше ничего». — А ты что, пробовала уже, что ли? — подначивали ее. Разда­ вался дружный хохот, и Людмиле ничего не оставалось, как посме­ яться вместе со всеми. Но душа продолжала маяться, и, спустя какое-то время, Людми­ ла снова заводила речь про облачко над расплавленным металлом. Но на нее уже не очень обращали внимания, как на человека с некоторыми странностями, склонного к черному юмору. А однажды плиточница, из новеньких, совсем молодая женщи­ на, стройная и красивая — на нее Людмила не раз с завистью по­ глядывала — сказала ей тоскливо и зло: — Господи, она еще выбирает. А тут и сдохнуть нельзя. Так жизнь берет за глотку. И жить надо во что бы то ни стало. У тебя, поди, детей нет, вот ты дурью и маешься. В тихом голосе женщины было столько неприязни к ней, что Людмила на секунду оторопела. И женщина, заметив это, смягчи­ лась. — Заведи себе ляльку, а то пропадешь. Сопьешься или так из­ балуешься, с круга сойдешь. «Вот тебе и красивая,— думала Людмила,— значит, и красивых жизнь крепко цапает, а я-то думала, что у них только и заботы, что мужиков менять». Ей хотелось поближе познакомиться с красивой женщиной, но та проработала совсем недолго и уволилась переводом. «Так тебя жизнь за глотку схватила, или ты ее?» — вспомнила Людмила слова женщины и для себя решила, что все же та вырвала у жизни свой кусок, на то она и была красивой. Людмиле же было надеяться особенно не на что, но лялька стала занимать в душе Людмилы все больше места. Она не была такой наивной, чтобы не понимать, что в ее поло­ жении мечта была почти неосуществимой. Но сама эта неосущест­ вимость подогревала ее воображение, придавала ему какой-то не­ серьезный, озорной оттенок. И не женскую радость, которая тепли­ лась в глубине ее души, не покой свершенного предназначения хотела Людмила обрести, а, прежде всего, удивить и отомстить. Кому и за что — об этом она не думала. Всем и за все... Вот она — толстая, некрасивая, немолодая, никому на этом свете не нужная — возьмет и родит. Назло. А вот вас — молодых и стройных, ученых и красивых — пусть зависть берет. Пока вы томитесь в своих комнатушках перед зеркалом, штукатуритесь, сплетничаете и надеетесь, толстая, неотесанная, грубая баба, на