Сибирские Огни № 005 - 1990

Иерусалим... Е. Воробьев не р аз и не два обращ ается к теме сохранения музейных и архитектурных ценностей, которое в дни войны, конечно, тож е давалось ценой жизни. «Н аши летчики знали, что фашисты уст­ роили в Воскресенском соборе склад бое­ припасов, но им был дан строжайший при­ каз: ни одна бомба не должна упасть на то заповедное сооружение». Вдумаемся: ведь это в стране, где еще совсем недавно, в со­ вершенно иное, мирное время взрывали хра­ мы и разруш али не только памятники архи­ тектуры, но вообще большую часть куль­ турного наследия только потому, что накоп­ лено оно было при предыдущих «общест­ венно-экономических формациях». А в дни суровых испытаний вдруг такая перемена. Видимо, и «отец народов» не смог обойтись без духоподъемного воздействия на умы и сердца исторической памяти, национальных святынь. В книге «М осква. Близко к сердцу» нет такого рода рассуждений. Нет в ней и кру­ той «окопной правды», с которой познако­ мила нас поздняя военная проза. В книге так или иначе сохраняется приподнятый, героизированный тон публикаций военкора Евгения Воробьева во фронтовой газете. Но она богата фактами, подробностями, именами. В ней есть главное — внимание к человеку. А если правдиво и со вниманием к деталям изображен человек, то это м ате­ риал, которому не грозит старение. Н аобо­ рот, с годами ценность этой документаль­ ной прозы будет возрастать. Это — свиде­ тельства от первого лица. Нельзя не сказать и об иллюстрациях — интереснейших, редких фотоснимках. Про­ цитирую подписи к двум фотографиям: «Н а рассвете 22 июня 1941 года. Фашисты ло­ мают наш пограничный ш лагбаум » и «Д е­ корация к спектаклю «Князь Игорь» помог­ л а зам аскировать ф асад Большого театра». Это тож е крупицы бесценного историче­ ского знания. Они позволяют нам, людям послевоенных поколений, яснее представить себе, чем была для нашей страны, для на­ рода Великая Отечественная война и один из главных ее этапов — битва за Москву. М. КОСАРЕВ Владимир К а р п о в . Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира (литературная мозаика). «Знамя», 1989. №№ 10, 11, 12. Что такое история? Та сам ая, которая пишется людьми, когда события уже ото­ шли в прошлое? Выстроенная сообразно по­ литической конъюнктуре и прихоти автора концепция, интерпретирующая те или иные достоверные факты ? Или ж е их адекват­ ное отображение в художественном произ­ ведении, историческом трактате? Непростая проблема исторической достоверности вол­ новала когда-то создателя «Войны и мира»^. С нею сталкивался, по сути дела, каждый автор, бравшийся за создание эпических художественных полотен. Л . Толстой при­ шел в конце концов к выводу, что историю движ ет цепь случайностей и, следовательно, «объять словом» этот подвижный, изменчи­ вый поток «не представляется возможным». С аналогичных позиций подходит к м ате­ риалу Великой Отечественной войны Влади­ мир Карпов в своем документально-худо­ жественном эпическом исследовании. Отнюдь не задаваясь целью «объять сло­ вом» все, что так или иначе связано с этим трагическим периодом в истории XX века, он ставит задачу осмыслить с наибольшей достоверностью и объективностью весь до­ ступный на сегодня материал о войне, взглянуть на Великую Отечественную через призму судеб конкретных исторических лич­ ностей и — прежде всего — Георгия Кон­ стантиновича Ж укова, и, наконец, следуя исторической достоверности, снять с фактов тех лет «хрестоматийный глянец» конъюнк­ турных интерпретаций. Будь то трактовки истории войны в угоду Сталину, Хрущеву или Брежневу. Вместе с тем произведение вступает в полемику с новейшей, «перестро­ ечной» конъюнктурой. В частности, в трак­ товке личности Сталина. «Одна из главных трудностей в работе над книгой проистека­ ла из того обстоятельства,— сказано во вве­ дении, предпосланном «литературной мозаи­ ке»,— что в течение всей войны рядом с Жуковым был, или, вернее, Ж уков был р я­ дом с человеком, который являл собой свое­ образный эпицентр всех происходящих со­ бытий на фронте и в тылу. Я имею в виду И. В. Сталина. Как историческая личность, как политический деятель и как человек Сталин еще более сложен, чем Жуков. Я не берусь анализировать, а тем более оцени­ вать всю деятельность Сталина, я намере­ ваюсь описать его лишь как военачальника, как Верховного Главнокомандующего». К азалось бы, перед нами позиция скры­ того «сталиниста» (если воспользоваться расхожей ныне терминологией). Но именно в этой позиции заключается своеобразная смелость автора, взявшегося полемизиро­ вать с самыми «сверхсмелыми» сегодняшни­ ми трактовками истории, не боясь вы звать на себя тот же град каменьев, какой обру­ шивается нынче на превратившуюся в на­ стоящее идеологическое пугало фигуру Сталина. В. Карпов отнюдь не «вы горажи­ вает» Сталина, он всего лишь не ж елает отдать ни пяди истины неправде. Сам жанр произведения, определенный как «литературная мозаика»,— результат большой концентрации фактического мате­ риала, перепрочтения многих и многих тек­ стов отечественных и зарубежных авторов и, в частности, конечно же, мемуаров Г. К. Ж укова. Следуя за своим главным героем по кру­ гам набирающей обороты катастрофы, В. Карпов прослеживает и судьбы его бу­ дущих противников на полях сражений. Тем самым он воспроизводит силовые линии гигантского процесса, в котором волею того самого толстовского случая из мальчика- ученика скорняжной мастерской Егория Жукова явился исторический деятель, став­ ший своеобразной ипостасью занесенного в святцы православия Георгия Победоносца. Поверженный Георгием дракон — этот иконный сюжет как бы просвечивает в цен­ тральной антитезе, сталкивающей личности крупных военачальников, противостоящих друг другу в противоборстве советской Рос­ сии с фашистской Германией. Почему и в силу каких причин история выдвинула и столкнула в яростной сшибке с Жчковым Эвальда фон Клейста, фон Бо­ ка, Гудериана, Гота. Манштейна, других