Сибирские Огни № 005 - 1990

все, за исключением одного, получили двойки. Единственным, кто сдал оказался сын Степана Алексеевича, кстати, учившийся далеко не лучше других. Видно, сработало от­ цовское чувство — «помог» он своему дитяти, дал списать. Все лето для нас оказалось испорченным — впереди был осенний экзамен. В августе мы стали ходить на консультации, заниматься, правда, уж е с другим учителем, но потом, к общей радости, кто-то где-то порешил — и нас освободили от экзамена, перевели всех в шестой класс. И второй любопытный случай, связанный уж е с географией. Р ассказы вал нам С те­ пан Алексеевич как-то про Галилея и назвал его — Галео Галилей. Я его поправил, го­ ворю: «Галилео Галилей, а не Галео». Он вспыхнул, отругал меня, что я встреваю туда, куда меня не просят, и заявил: «Д ля вас хвати т и Галео Галилей, все равно из вас тол­ ку не будет». При всей курьезности ситуации нашему учителю нельзя было отказать в чувстве юмора. Немецкому языку учил нас Иван Илларионович, не имея специального обр азова­ ния, используя знания, приобретенные в плену у немцев. Таких примеров можно было привести немало. И вот появились совершенно другие учителя. К ак я уж е говорил, было впечатление ворвавш егося в нашу жизнь чего-то яр­ кого, праздничного, чистого, излучающего свет и неограниченное знание. Но из всего этого десанта учителей о Н аталье Ивановне разговор особый. Раскрыв рот, смотрел я на нее и слушал, слушал. Это был шестой класс. Мы уже многое понимали, ж аж д а зна­ ний была настолько неутоленной, источников их получения, кроме учебников, было так мало (телевидения, радио, газет не было вообще, книга в руки попадала редко), что все сказанное схваты валось и прочно укладывалось в нашем жадном, не заполненном избы­ точной информацией мозгу. Она мудро, при всей своей молодости и изяществе, очень уважительно относилась к нам, несмотря на нашу затрапезность, неряшливый вид. Все- таки видела в нас материал, с которым стоит заниматься. Она старалась приобщить нас к прекрасному, заложи ть рыцарские начала в наше сознание, используя для этого любой повод, произведения любого писателя. И это ей удавалось. Конечно, мы склонны идеализировать все, что связано с детством, оставляем в памяти преимущественно добрые, светлые воспоминания. Если попытаться быть объ­ ективным, можно вспомнить и невыученные уроки, и неудовлетворительное поведение на занятиях, и слезы учителей, и так далее, но это были частности. А в основном мы внимательно слушали, что нам говорилось, и старались добросо­ вестно понять и сделать все, что от нас требовалось, хотя многим это не удавалось. Постепенно из хаоса бесшабашности, смеси наследственной крестьянской мудрости и суеверий, чувственного восприятия окружающ его мира и обрывков знаний о природе и окружающей жизни стало склады ваться более или менее цельное гражданское личност­ ное начало, более или менее научное представление о мире, в котором мы живем. Поня­ тия долг, честь, труд, любовь к Родине стали превращ аться из абстрактных в конкрет­ ные понятия. В память навсегда врезался один из уроков литературы, на котором Н аталья И ва­ новна рассказы вала о двух половецких ханах-братьях, воевавших с Русью во времена Владимира Мономаха (этот материал не предусматривался по программе). После р а з­ грома их русскими один из братьев оказался на К авказе, стал там царем и забыл род­ ные степи. Никакие доводы, просьбы вернуться успеха не имели, и тогда старший брат послал ему пучок травы степной. Вдохнув аром ат родной степи, тот бросил все — власть, богатство, славу и ушел на родину, ск азав на прощанье своему окружению: «Смерть в краю родном дорож е славы на чужбине». Или я тогда не понял или не запомнил, а мо­ жет, Н атал ья Ивановна и не сказала, чтобы не загр уж ать нас информацией, которую все равно не удерж ать в памяти, как назы вается это произведение и кто автор. И уж е в зре­ лом возрасте, листая томик Аполлона М айкова, нахож у стихотворение «Емш ан». Музы ­ кой зазвучали для меня его прекрасные строки, и я не мог успокоиться, пока не выучил наизусть все стихотворение. А тогда меня поразила невероятность ситуации — как это можно, чтобы зап ах травы мог оказаться сильнее, убедительнее любых других доводов. Этой притчей в мое сознание было вписано, а может быть, вбито, вколочено нечто очень существенное в осознании понятия любви к Родине. Мне удалось не раз побывать за границей, причем в самых разных странах. И как бы радушно, по-братски нас ни встречали (Болгария, Чехословакия), какая бы экзотика и самые неожиданные чрезвычайно интересные ситуации и картины ни окружали на каждом ш агу (Пакистан, Ш ри-Л анка), как бы ни переполнялся сознанием значимости от приобщения к европейской и мировой истории, культуре, ритму современной жизни