Сибирские Огни № 004 - 1990

проходя мимо скошенной и еще не убранной травы на городских газонах, улавливаешь эти запахи, волна теплой грусти подкатывает к сердцу, заставляя его учащенно биться. Степь живет всю ночь своей жизнью. Сейчас уж и не воспроизведешь по памяти ночные звуки и тем более не скажешь — кто их производил, но то, что степь жила,— помню отчетливо. Несмотря на усталость, в такие минуты долго не можешь заснуть. Величие окру­ жающего поднимает тебя на невиданную высоту, ты осознаешь себя повелителем при­ роды, хочется встать и закричать во все горло от распирающего грудь восторга. А то наоборот глядя в это бездонное темное небо с мириадами звезд, начинаешь осозна­ вать бесконечность и вечность вселенной и свое собственное ничтожество, затерянность в этом огромном мире. Хочется заплакать от жалости к себе самому. «РАЗЗУДИСЬ, ПЛЕЧО, РАЗМАХНИСЬ, РУКА» Но, кроме сенокосных дел, в колхозе были у нас заботы и по заготовке сена для домашнего хозяйства. Причем, насколько я помню, для отца это было предметом особой заботы, так как скота у нас было достаточно много. Коровы, телка или бычок, которо­ му шел второй год, и теленок, кроме них в зиму оставалось пять—шесть овец. Для всего этого хозяйства требовалось 80—100 центнеров сена. А порядок был такой: пока колхоз себе сено не заготовил, не разрешалось косить для личного хозяйства. И получалось, что, отработав в колхозе, мы включались в домашнюю сенокосную кампанию. Она су­ щественно отличалась от колхозной. Косили вручную, косами, или, как у нас их называли, литовками. Косьба вручную настолько же трудна, изнурительна, особенно для неокрепшего детского организма, на­ сколько и престижна, значима, да и в известной степени поэтична. Я уже теперь и не могу вспомнить, во сколько лет начал косить, как, впрочем, не помню, когда научился плавать. Во всяком случае, в десять-одиннадцать лет уже во всю махал литовкой. Приобщение к этому происходило без выезда в поле, рядом с нашим огородом. Отец был суровым учителем, хотя, как потом мы понимали, конечно, и спра­ ведливым. Три основные требования к косарю, к качеству его работы: во-первых, срезать тра­ ву нужно чисто, не оставляя ни одной травинки, и при этом как можно ниже от земли. Пятка косы должна скользить практически по земле, нос чуть приподнят. Оптимальное положение косы и определяло качество среза. А это давалось только опытом, причем длительным. Второе требование — чтобы ряд был подкошен, и под ним не оставалось не- срезанной травы. Это было самое трудное. Отец особенно строго следил, время от вре­ мени переворачивая ряд. Если обнаруживалась несрезанная трава, немедленно следова­ ла воспитательная акция или в виде внушения в резкой, грубой форме или, что нередко бывало, в виде подзатыльника. Это были очень эффективные меры. Но все-таки глав­ ное — не боязнь возмездия, а стыд за то, что не можешь сделать как следует. Ряд нуж­ но было хорошо подкашивать еще и потому, что в противном случае — при сгребании сена в валок или копну — оставшаяся трава затрудняла эту операцию. Шло выясне­ ние — чей это ряд, с последующим внушением виновному или даже наказанием. И, наконец, третье. Ряд должен быть как можно более широким. В этом — произво­ дительность труда. Ширина ряда зависит от роста человека, но лишь в известной степе­ ни. Можно во время взмаха и протягивания .косы так качать телом, сначала вправо, по­ том влево, что радиус косьбы значительно увеличивается. Конечно, при этом требуется больше усилий для протягивания косы, и отрезок времени максимального напряжения удлиняется. Сенокос, даже если это была заготовка сена для личного хозяйства, труд всегда коллективный. Наша семья сама по себе уже представляла коллектив, и в поле выезжа­ ло не менее 4—5 человек. Обычно, если стояла хорошая погода, на это уходило около недели. Но была организация труда и другая. Учреждение, в котором отец работал, вы­ езжало на заготовку сена сначала для общественных нужд, у них было несколько лоша­ дей, а потом уже для членов коллектива. Ставили стога вместе, а потом по жребию их делили. Каждый из сотрудников выделял по одному члену семьи в общую бригаду, а стога сена делили потом по жребию, и в этом случае кампания затягивалась надолго. Но так или иначе, это был коллективный труд. Иногда становились в ряд до двадцати человек. В первый же день окончательно происходила расстановка сил — кому за кем стоять. Это не праздный вопрос. Нужно, чтобы впереди идущий не сдерживал следующего за ним косаря. Постепенно все стано