Сибирские Огни № 004 - 1990

Семейные предания не сохранили память об обживании алтайской земли матерински­ ми предками, зато переезд и адаптация родителей отца часто были предметом обсужде­ ния в нашей семье. Им трудно пришлось на новом месте. И не только потому, что нала­ живание хозяйства с нуля само по себе дело чрезвычайно сложное. Все усугублялось враждебным отношением коренного (кержацкого) населения к пришельцам. Во-первых, кержаки-староверы жили замкнутой общиной и воздерживались, на­ сколько возможно, от контактов с носителями чуждой веры. Достаточно сказать, что ес­ ли кто-то просил попить в кержацкой семье, то кружка или выбрасывалась, или тща­ тельно отмывалась. После ухода гостя, который не был кержаком, лавка или стул, где он сидел, отмывались или даже отскребались ножом. И дело здесь не в гигиене, а в ре­ лигиозном фанатизме староверов, отвращении к чужим. Кержаков обвиняли в жадности, нежелании дать на время попользоваться какими- то бытовыми предметами. Но жадность эта часто объяснялась необходимостью выбра­ сывать вещь после пользования ею чужаком. Во-вторых, враждебность кержаков к «расейским», как называли новых переселен­ цев, объясняется тем, что предстояло делиться с ними землей, ограничивать себя. Дело доходило до серьезных столкновений при стремлении не допустить осесть пришельцам на традиционно принадлежавших кержакам землях. Сжигались, разрушались жилища, да и жизни угрожала опасность. Правда, существовали неписаные законы, обычаи, которые не преступались, скрупу­ лезно соблюдались. О двух мне известно со слов родителей: нового поселенца нельзя было трогать, если из печи строения уже шел дым или если была подвешена к потолку люлька с ребенком. Вот и пускались новые жители на всяческие ухищрения, чтобы по­ ставить перед фактом своих гонителей. Приятно сознавать, что при всем невежестве наших предков, даже жестокости, у них были прочные нравственные устои, следование своего рода моральному кодексу. Вражда, отчуждение между кержаками и «расейскими» носили признаки и классо­ вого характера. Как правило, кержаки были зажиточными, «расейские» — бедняками, по крайней мере в первые годы жизни на новом месте. Я так подробно останавливаюсь на этом, чтобы показать, что женитьба отца и ма­ тери, представителей двух враждующих сторон, являла собой событие исключительное, потребовавшее определенного мужества обоих. Поскольку благословение не могло после­ довать ни с той, ни с другой стороны, молодые стали жить вместе, скрываясь у знако­ мых, пока не дождались прощения. Начинали они хозяйство с нуля, что спасло их впо­ следствии от раскулачивания, хотя за шесть лет совместной жизни, предшествующей коллективизации, им удалось стать довольно основательными хозяевами. Отец любил рассказывать, как он постепенно зарабатывал на одну лошадь, затем на другую, купил в кредит сенокосилку и нанимался косить сено и пшеницу, зарабатывая приличные деньги. Намеревался купить молотилку, но не успел — началась коллективи­ зация. И опять же, должен подчеркнуть, это спасло его от раскулачивания. Если бы в годы нашего детства или еще раньше произошел поворот на приобщение крестьянина к земле, на «окрестьянивание» ранее «раскрестьяненных» землепашцев, то уверен, что отец с матерью взялись бы за то, что сегодня мы называем семейным или ин­ дивидуальным арендным подрядом, вовлекая в это дело всю нашу дружную бригаду. И даже при том уровне развития производительных сил, нижайшей технической осна­ щенности сельскохозяйственного производства можно было бы добиться многократного увеличения выработки на одного работника. Трудно сказать, как бы сложилась наша судьба. Возможно, что мы и связали бы свое будущее с землей, став потомственными хлеборобами. В часы, когда в голову приходят думы о смысле жизни, о нереализованных возмож­ ностях, об общественной пользе или бесполезности прожитых лет, до физической боли ощущаешь неестественность отторжения нашего поколения от вековой традиции, от ге­ нетического корня, от земли. Конечно, сокращение занятых на селе — это общая тенден­ ция для всех стран, но дело в том, как этот процесс протекает — или естественным пу­ тем, или через грубое, насильственное вмешательство. В нашей драме отчуждения человека от земли, продолжавшейся десятилетиями, на мой взгляд, было две особенности, отличающих этот процесс от развития его в других странах мира. Во-первых, везде сокращение сельского населения шло по мере роста производительности труда. Меньшим числом работников становилось возможно обеспе­ чить население страны продовольствием. У нас же наоборот — сельское население сокра­ щалось значительно быстрее, чем уменьшалась в нем потребность. Отсюда, не считая