Сибирские Огни № 004 - 1990

Ныло плечо, простуженное еще в сорок четвертом под Хатва- ном, но радовало, что выдержал фронтовой мой радикулит, который сваливает меня каждую весну. Фронтовые хвори, заметил я, благо­ родно щадят солдата, если выпадают ему крутые проверки. И добротно работал в груди мотор, я его не слышал. С женой, любимым человеком, из-за несогласия в политике поскандалишь — тотчас некий детектор начинает сигналить: потише, солдат! Кла­ пана не подлежат замене! Нашлись, видно, какие-то резервы, мотор сегодня работал на­ дежно, прочно: ничего, казак, крепче держи повода судьбы! Я слышу нарастающий свист, скрежет металла, звук переходит в оглушительный рев, шатается-дрожит земля: из тяжелого мино­ мета ахнули, догадываюсь я. Вжимаюсь в окоп, червем зарываюсь в землю, но мой эскадронный Павел Егорович почему-то, называя меня по фамилии, женским голосом, предлагает пройти в дежурную кассу номер четыре. Уснул я. У моего эскадронного Павла Егоровича голос был сиплый, постоянно простуженный, а сегодня он будил меня сонным женским голосом, настойчиво предлагая пройти в кассу номер че­ тыре. Я поворачиваюсь к батарее другим боком, снова засыпаю, ви­ жу Павла Егоровича, бреющегося перед зеркальцем, вделанным в стену землянки, и вдруг явственно слышу: — А Христина-то улетела! В Стокгольм улетела... Я вскакиваю, испуганно озираюсь. В зале спят, цыганка кор­ мит малыша грудью, благообразный старик с длинной бородой чи­ тает газету. По лестнице спускаются трое парней в меховых шап­ ках, должно быть, северяне. Неужто все те же? Пригрезилось... Я сажусь рядом со стариком, начинаю клевать носом, но, едва закрываю глаза, опять слышу сонный радиоголос: — ...находящегося в зале ожидания, просят подойти к дежур­ ной кассе номер четыре. Повторяю... Это меня! Ничего не понимаю, спешу вниз, пересекаю кассо­ вый зал, вот она, дежурная, номер четыре. Собственно, ее и разы­ скивать не надо, открыто одно лишь это окошко, и к нему длин­ нейшая очередь. Крик, ругань — к обеду, если стать в хвост оче­ реди, «обилетишься»... А на кой черт мне «обилечиваться», если я никуда не лечу? Поворачиваюсь уходить, но снова слышу свою фамилию, снова меня просят пройти к дежурной кассе номер четыре. — Это меня, — говорю я. — Разрешите, пожалуйста. Продравшись сквозь неохотно уступающую толпу, называю свою фамилию. _ Где ходите? — сердится кассирша. — Голос сорвала, шесть раз объявляла. Паспорт, билет, пятнадцать пятьдесят... Я механически выполняю команды: паспорт, старый билет, пят­ надцать пятьдесят. Стук, шлеп, билет, сдача. С зажатыми в руке бумажками, как пробка из бутылки, выныриваю из очереди, и едва у меня за спиной захлопывается окошечко кассы, осознаю, что я сделал. Я КУПИЛ ОБРАТНЫЙ БИЛЕТ! Пулково — Толмачево, вылет, 0004, рейс 8493... Зачем я купил билет? Поддался давлению кассирши? Какой кассирши? При чем тут кассирша? Она знать меня не знает, ей приказали — она объявила. А приказали капитан и прокурор или кто он там, выдающий себя за прокурора?.. Они заинтересованы закрыть «инцидентик», и лучше, если я поскорее уберусь из Ленинграда. Мало ли что: кое-какие кончики слабые остались-таки, факт задержания, например. Свидетелей хоть отбавляй, а медэкспертизы не было. И насчет денег... Впрочем, деньги — мелочь, а вот Распятие... Его видело несколько человек, красивенький крестик, с камушками...