Сибирские Огни № 004 - 1990

Чего, чего? Да я... да ты... — Ефрейтор аж стонет по-со­ бачьи. — Я же сейчас тебя... Давай, сучкин сын, уделывай: руки заламывай, приемчики примени... Заламывать руки ефрейтор не стал, видимо, растерялся, и до стола капитана я добираюсь самостоятельно, сажусь, не дожидая приглашения. Забирайте свои шмотки, — говорит капитан, —можете идти. Куда идти?.. — не понимаю я. А это не наша забота, куда вам идти. Хоть в гости, хоть в зал ожидания. — В зал ожидания! А что я там буду ждать? Вы сняли меня с рейса, билет мой пропал. В кассах очередь, денег на билет у меня нет, вы их забрали. — На билет у вас денег хватает, пересчитайте. Кучка бумажных купюр, к моему удивлению, пополнела. По­ явилась четвертная, несколько десяток — рублей восемьдесят-девя­ носто. — Деньги не все, и нет платинового Распятия. И вообще я от­ сюда никуда не пойду. Отправляйте меня в следственный изоля- тор, заводите дело. Молчание. Капитан, не глядя на меня, роется в ящиках сво­ его стола, что-то ищет. — В изолятор, говорите? Это можно. В изолятор задержанного! — кричит он кому-то в глубину коридора. — С вещами. Забирай­ те свои шмотки, вас отвезут. Ну что ж, выбор сделан, и я сделал его сам. Рассовываю по карманам документы, завязываю рюкзак. Выхожу в дверь, в свете ночных фонарей клубится туман, пахнет болотом. В кузов грузовичка я влезаю сам, сажусь на низенькую ска­ меечку между милиционерами. «Замерзну, — думаю я, — пока ве­ зут в город». Но грузовичок, покрутившийся на задах служебных помещений, оказывается на площади аэровокзала, останавливается. — Приехали, — командуют мне милиционеры. — Сходите. Я спрыгиваю, озираюсь. Толчея машин, людские водовороты. Рядом со мной шлепается мой рюкзак. Грузовичок взвывает мото­ ром. Юркнув в толпу машин, исчезает в ночи. Я ничего не понимаю, зачем-то кидаюсь вслед, а где же мили­ ционеры? Почему они уехали? Нет милиционеров, нет грузовичка. Я стою на знакомой аэро­ вокзальной площади, ожидаю, кто-то сейчас подойдет, куда-то меня поведут. Никто не подходит, ничего не происходит, и я, наконец, по­ нимаю, что обманут. Меня просто вышвырнули самым нехитрым способом из отделения: номер с задержанием окончен! Я поднимаюсь на второй этаж аэровокзала, надо согреться. Ни одного свободного места, и я укладываюсь возле забранной деревян­ ной решеткой батареи, которая дышит на меня живительным теплом. Это, пожалуй, единственная ласка, которую я ощутил в Пул­ ковском аэропорту с того момента, как чиновница в погонах отсек­ ла меня от общей очереди: «А вы отойдите в сторонку». Господи, неужто волей всего лишь этой безликой мундирной чиновницы я из гражданина превращен в изгоя, которого можно обыскать, запереть в клетку. Она захотела — и вот я валяюсь на грязном вокзальном полу, у меня саднят локти, колени, ноет ушиб­ ленный плечевой сустав. Что-то показалось мундирной хранитель­ нице нравов, и она приговорила меня. А другая чиновница, та, что перед «накопителем», она ведь тоже приговорила меня! Кто, зачем, когда вручил им их маленькую власть, кто научил этих женщин