Сибирские Огни № 004 - 1990

^ Вы подождите, — негромко, но внятно бросает мне. — Отойдите в сторонку. Станьте здесь. Отхожу, стою. Кого-нибудь еще в сторонку? Нет, меня одного. Какие-то манипуляции с кнопками на телефоне, невнятные слова междометия: да? а... Да! Трубка брякает, новая команда: — Пройдите. Как неодушевленный предмет, чиновница своей командой про­ талкивает меня в следующее колено проверочного фильтра, а сама шуршит уже новыми документами. тт Почему она застопорила меня, а потом все же протолкнула? И телефонный звонок этот — кому? И чего я испугался? Какая за мной вина? Никакой вины вроде не было за мной, но я испугался и очень обрадовался, когда снова оказался в толпе: пронесло! А что про* несло? Ах, эта привычка наша всегда искать за собой вину: не про­ штрафился ли? Не рассердил ли ЕГО? Кого ЕГО? А черт его знает! Того, кому все про тебя известно, кто фиксирует все твои против НЕГО поступки! Кто, если надо, НАКАЖЕТ. Рюкзак мой, слава богу, благополучно выдержал электронный и визуальный досмотры, но уже другая чиновница, сидевшая за столиком перед дверями в «накопитель», остановила меня. Отойдите. Станьте здесь. Подождите. Опять манипуляции с кнопками, слова-междометия в трубку: «Да? А... Да!» — и, глядя на меня: — Идите. Ни облачка, ни тени чувства на молодом чисто вымытом лице. «Станьте... Отойдите... Подождите...» Как будто я предмет, понима­ ющий команду, не более. У женщины сложная прическа с шиньо­ ном, и форма с мундиром в талию шла ей. Гордая отрешенность на красивом лице-маске подчеркивала принадлежность к кругу из­ бранному, высшему. Боже, кто этот недобрый, что придумал засу­ нуть женщину в мундир? Беспокойство мое нарастало: что надо от меня этим дамам? Ни одна не взглянула мне в глаза, их не интересовало и не могло интересовать, кого она сейчас решает пропустить или не пропустить. Нечто безликое, ничтожное, покорно-послушное ее команде. Я, слава богу, у самолета, я в молчаливой толпе земляков-но- восибирцев. На нижней ступеньке трапа стоит, сортируя очередь, очень хорошенькая девушка, тоже в мундире с погонами. У моло­ дой мундирной чиновницы сочный грудной голос, она беспрерыв­ но отдает команды, руководя очередью. Я все ближе подхожу, по­ даю билет, предварительно развернув его. Девушка наводит на бумажку глазок карманного фонарика, но вместо того, чтобы, как всем остальным, вернуть мне билет, останавливает движение очере­ ди, вдруг перекрывает веревочкой вход на трап, а мне коротко бро­ сает: «Пройдемте». Шагаю следом, входим в самолет. «Вот», — го­ ворит она двум девушкам, судя по форме, тоже стюардессам, что означало ее «вот», я не знаю до сих пор, вероятно, вот — прини­ майте, а я пошла. Она пошла, а я остался наедине с двумя стюардессами у входа в самолет. Мы стояли и молчали. Миниатюрные, интеллигентные девушки, очень хорошенькие. Одна из них тихо, интеллигентно го­ ворит мне: «Отойдите в сторонку. Сядьте. Подождите». Прохожу, сажусь на откидное сиденье, что в проходе, жду. Рюкзак громоздится у меня на коленях, мешает всем, но я сижу смирно, не зная, что с ним делать. Я боюсь сделать что-то не так, не туда ступить. Беспокойство мое нарастает. Никто меня не охраняет, стюардессы шепчутся в сторонке. Ми­ мо меня течет в брюхо аэробуса толпа земляков-соотечественников, а я сижу. Под ложечкой у меня сосет: что происходит, что хотят