Сибирские Огни № 004 - 1990

лиантик подобран особого тона — капелька крови. Замечательно редкая вещичка и стоит недешево. Явно повеселев после рюмки, новоиспеченный кандидат вдруг начал объясняться в величайшей ко мне приязни. — Послушайте, подождите меня: я вернусь через час, навер­ ное, даже раньше. Никуда из номера не выходите, я вернусь с го­ стями, это мои земляки, уважаемые, достойные люди. Приглашаем и вас к нашему дастархану, славно побеседуем. А вещичку спрячь­ те — тонкая штучная работа, изделие несомненно классного юве­ лира. И больше никому не показывайте, неровен час, как говорит­ ся. Подальше положишь — поближе возьмешь... Он с видимым сожалением вернул мне Распятие. — В пути, — вздохнул он, — дорогие вещи легко теряются... Кандидат зашагал было к двери, но остановился на полдороге. — Хотите, дам ценный совет? — спросил он, непонятно улы­ баясь.— Поменяйте рейс. — Что значит: поменяйте рейс?— не понял я. — Так делают банкиры, шпионы, картежные игроки, авантю­ ристы и обладатели бриллиантов. Надо вам в Калугу, вы — в Ела- бугу. А в Москву — через Баку. Шутил, конечно, специалист по благородным металлам из кир­ гизского города Ош, но скоро, очень скоро я пожалел, что не по­ слушал его шутейного совета! Хоть через Одессу, хоть через Таш­ кент полетел бы домой! Однако совету спрятать Распятие подальше я внял: завернул крестик в чистый лист бумаги, просунул в узенький карман-потай- нушку, застегнул булавкой... До отправления моего рейса оставалось несколько часов, можно было выйти в город, побродить по Невскому, но странно: впервые в Питере мне никуда не хотелось. Я смотрел в окно на чаек, низ­ ко летавших над Невой, на речные дали, перечеркнутые висячими глыбами мостов, а в ушах моих звучали рыдающие звуки гитар, щелканье кастаньет, голос певицы-солистки, ее голос... Долгий телефонный звонок — междугородная. Телефон стоит на моей тумбочке, подходить, снимать трубку мне неохота. Я не жду ниоткуда звонка, телефона своего никому не давал, кто-то ошибся. Но трещал и трещал проклятый телефон, будто знал, что я в комнате. — Алло! Слушаю. — Это ты? — в трубке незнакомый женский голос. — Какого черта не берешь трубку? Послушай, что скажу: не торчи ты у подъезда — пустой номер. Она улетела. В Стокгольм улетела... Наглый смех, короткие гудки... В горле у меня мгновенно пересыхает, я растерянно держу в руках трубку, в которой вибрируют короткие гудки. Кто это? Что за женщина? И это наглое «ты»! Нет, пора уезжать прочь из гостиницы, из города, хватит!.. В аэропорт мне еще рано, но я торопливо укладываю рюкзак, уже и за шляпу берусь, но стук в дверь: вернулся мой сосед с двумя земляками в тюбетейках. В руках туго набитые портфели, торчат винные бутылки: кандидатский «плов» продолжается. Сосед мой почему-то знает, во сколько вылет моего самолета, он берет из моих рук рюкзак, вешает шляпу, вежливо, но настой­ чиво усаживает за стол, сноровисто накрытый его молчаливыми земляками-ленинградцами. — Окажите честь, разделите нашу радость по поводу приобще­ ния представителя малого народа к большой науке. Разделяю, сажусь, оказываю честь. Вместе со всеми поднимаю стакан, но предупреждаю, что пью лишь символически: впереди длинная самолетная дорога.