Сибирские Огни № 004 - 1990

ствием бездны, она просит, сама не зная что, и в то же время гла­ за ее знают, ждут нетерпеливо, жадно... Оглушенный грохотом музыки, стиснутый толпой, я едва нахо­ жу силы отстранить ее, вывожу на простор, снова беру за пальчи­ ки, и она кружится, кружится, кружится... В антракте я веду ее к своему столику, чтобы познакомить с моим болгарином, с его приятелями, но где же они? Столик мой пуст, ленинградцы танцуют, Вятич шумит в незнакомой компании, Захарий исчез, не простившись... Впрочем, какое мне дело до болгарина, когда вот оно, живое маленькое чудо! Христина села не на стул, а на диван и не на диван, а ко мне на колени и замерла, упрятав лицо под моим пид­ жаком, зубами пытаясь расстегнуть пуговицу моей рубашки. Крестьяночка, девчонка деревенская, — такая непосредствен­ ность! Разве что руки малы для сельской работы, маникюрчик, так ведь не Русь советская, даже если коров доит, кнопочки какие-то нажимает. Впрочем, скорее, все-таки учительница, тетрадки прове­ ряет и, пожалуй, на пять-шесть лет постарше, чем показалась на танцплощадке — за двадцать пять где-то... ...Новый диск грохнул горным обвалом, тарелки на столе за­ прыгали. Барабан и разбудил ее. Христина смущенно улыбнулась, пристально глянула на меня. Соскочив с моих колен, схватила за руку, через весь зал потащила куда-то. Похоже, она решила, что получила меня на весь вечер, как большую игрушку. Эстраду с танцующими мы миновали, значит, не танцевать. Лестницу на второй этаж охранял товарищ в ресторанной уни­ форме, но Христина сказала ему что-то, и нас пропустили. Понятно, Христина сказала охраняющему: этот господин со мной. Повернув­ шись ко мне, улыбнулась: все, мол, в порядке, пойдем. Пойдем-то пойдем, но одного меня страж при лестнице, значит, не пустил бы? Туземцу не положено в чистую залу, и допущен я, выходит, лишь по желанию белой женщины? Патриотизм мой был уязвлен: не повернуть ли обратно, гордо подняв голову? Или смириться? В просторном зале мы долго лавируем между отдельными ка­ бинетами и столами, за которыми вечеровали гости страны. Публи­ ка беседует тихо, никто не орет, не размахивает руками, мужчины поднимаются, если дама встает, отодвигают стул. Наконец, мы оказываемся в отдельном кабинете, где за длинным общим столом беседуют человек двадцать. Мужчины больше рыжие с бородами и баками, один в черном костюме с галстуком-бабочкой, женщины в перманентике, на них много золотых побрякушек, и скромнее всех в компании выглядит моя Христина, ну, понятно, она моложе всех. На глазах у своих Христина притихла и держится угловато, за­ стенчиво, вполне по-деревенски, — если учительница, то из неболь­ шого захолустного сельца. На мое появление застолье отреагировало воспитанным безраз­ личием, Христина попыталась что-то объяснить, но, покраснев, сме­ шалась. Выручила строгая дама, сидевшая на дальнем торце стола. Она сказала что-то, и все заулыбались, закивали. Директриса шко­ лы, решил я. Чопорно-неулыбчивая, она сидела прямо, строго, как на педсовете, в ушах золотые блюдца, стрелявшие вокруг отражен­ ными зайчиками. На шее дамы целая радуга бус, какая-то ладанка вроде гирьки, даже подумалось: не тяжело ли женщине? Напротив чопорной дамы в бусах нас с Христиной и усадили. Честно говоря, я ждал, что мне преподнесут штрафную, но — увы! Предчувствие мое не оправдалось, да и сервировка стола разочаро­ вывала: минеральная, пепси-кола, похожие на кофейники сифоны с газировкой... Мужчин за столом было человек пять, но, несмотря на бороды и морские баки, они тоже разговаривали тихо, чинно и, сказав что-