Сибирские Огни № 004 - 1990

— Позвольте узнать, почему? — Почему... почему... почему... Сейчас вспомню, почему. Ах да, накладка вышла и пренеприятная. Мы предоставили слово одному товарищу, а он отказался. — Товарищ отказался, а я при чем? — Он тоже из Сибири, кажется, из Томска. Или из Красноярска. — Он из Томска или из Красноярска. Но я-то из Новосибирска! Вы, я вижу, думаете: все, что не Москва, — уездный городишко, где на двоих мужиков одни штаны. Бывший Рыжий внимательно взглянул на меня, и я увидел озорные глаза бывшего деревенского забияки. Наверное, был у него лихой чуб, свешивающийся из-под кепки, где все это? — А вы очень хотите выступить? — Не очень, но хочу. Итак, какая моя очередь? — Пока никакая, — улыбнулся Бывший Рыжий. — Подойдите в первом же перерыве, мы тут посоветуемся, решим. — Знаете, я ведь тоже бюрократ, — сказал я. — А ваш дохлый номер со мной не пройдет. — Вы угрожаете президиуму? — Нет, честно предупреждаю: как только вы откроете заседа­ ние, я сразу начну говорить. Прямо с места. Так что жмите заранее на кнопку, вызывайте милиционера. — Оч хорошо! Демократия с милиционером, кулаком и револь­ вером! — Бывший Рыжий рассмеялся. — Вы меня уговорили, при­ готовьтесь. Вам первое слово после перерыва. Вся эта возня была с моей стороны лишь озорством: никогда не рвался я в Цицероны, не жаждал трибунной славы. Но заканчивал­ ся второй год перестройки, а набат ее все не смолкал, и хотелось са­ мому убедиться, всерьез ли перемены, надолго ли и правда ли, что немота наша кончилась. Можно было и не выступать, не оратор я, не политик, но Дон Кихот сидит в нас в каждом русском, в одном — поменьше, в дру­ гом — побольше, вдруг загорится душа, скорей на коня, копье в руки — и... ...И вот я за трибуной, у меня за спиной президиум, где по пра­ вую руку от Бывшего Рыжего корифей с лицом сытого тигра-людое- да, по левую — братец-кубинец в седых дамских локонах, а передо мной настороженно ждущий зал с незнакомой молодежью, забившей задние ряды. На трибуне я всегда теряюсь, начинаю лихорадочно искать очки, шарю по карманам, а они, вот они, на трибуне. Надеваю очки, но как неудачно! Никогда не падают, а тут сваливаются, но я весьма удачно ловлю их в воздухе. А где текст выступления, в какой кар­ ман я его сунул? Обшариваю карманы в пиджаке, брюках, все вплоть до пистончиков и загашников. Ага, вот они, свернутые в трубку странички, слава богу! Разворачиваю, но... это же не мой текст! Почему-то выступление начинается с третьей страницы и фра­ зы не мои совсем, чужие? Я холодею, готов бежать, но, решительно махнув на все рукой, начинаю с того, что приходит на ум: — Я хочу рассказать анекдот... — Анекдот? — переспрашивает Бывший Рыжий. — Вы хотите рассказать анекдот? — Ага, анекдот. Да вы не беспокойтесь, он не матерный. — В зале легкое движение, это ободряет меня. — И очень даже актуаль­ ный анекдот — о перестройке. Спросили охотника-нанайца: можешь сказать, что такое перестройка? Могу, отвечает. «Тайга. Наверху шумит, а внизу тихо-тихо». Пауза. Бывший Рыжий переглядывается с президиумом, в зале иронические аплодисменты: анекдот дошел, хотя известен публике, ничего, вали дальше. А о чем дальше-то?