Сибирские Огни № 004 - 1990

Все было, как всегда. Некоторые очень хорошо выступали по бумажкам, с жестами и выражениями. Оговорившись, повторяли не только фразы, но и разученные дома жесты и выражения лиц. Нахо­ дились однако смельчаки, которые, показав бумажку, демонстратив­ но свертывали ее, засовывали в нагрудный карман и говорили, воль­ но импровизируя, и это тоже было знамение времени. о Первый день все шло привычно, легко и приятно. Бывший Ры­ жий знал свое дело, а меня, как всегда, мучила загадка боржоми на столе: для кого и для какой цели расставлены бутылки на красном бархате? Не очень-то сняла завесу тайны боржоми фраза председа­ тельствующего, когда он сообщил залу: — Мы работаем два часа. Есть предложение отдохнуть. Пере­ рыв — десять минут! Мы работаем! Слово сказано: президиум работал, сидя за столом красного бархата, мы, масса, слушая ораторов, тоже, следо­ вательно, работали. Очень хорошо, но тогда почему боржоми только для президиума? (Я видел, второй восточный человек тоже налил се­ бе стакан и мелкими глоточками смаковал шипучий напиток.) По­ лучалось, работали вроде все: и зал, и президиум, а боржоми поло- галось лишь президиуму! И не всему, а лишь первому ряду... И совсем уж дурацкий вопрос не дает мне покоя: а куда дева­ ются невыпитые бутылки? Я вижу открыты из двух десятков буты­ лок всего две (обе ради утоления жажды набобов), а остальные-то целехоньки! А что, если в перерыве — шасть на сцену! — бутылку за горло, открывашечку в руки!.. Нет, у кого-то может хватить духа, у меня — нет. Протяни, кажется, руку — вырастет перед тобой удалой моло­ дец, улыбнется вежливо: «Вам не положено». Со стыда сгоришь... После первого перерыва свободных мест в зале заметно приба­ вится, поредеют и ряды президиума (набобы уйдут в буфет пить конь­ як). Уже в ходе конференции с озабоченными лицами будут вставать и уходить завсегдатаи первого и второго рядов президиума, якобы по неотложным делам, а чтобы в первом ряду не зияло, опытные президиумщики второго ряда будут пересаживаться в первый, из третьего — во второй и так далее. К концу конференции Вятич, к примеру, оказался в первом ряду, правда, крайним, но сидел хорошо, не хуже восточных набобов. Так и работаем: президиум смотрит на нас, мы — на прези­ диум. Оратор говорит, председатель руководит, кружится магнитная лента, записывая речи, — для вечности. Статус президиума тоже смущает меня. Великий соблазн: неза­ метно прокравшись, сесть, пусть не в первый, в четвертый, самый задний ряд! Сидеть крепко, не шелохнувшись! Пусть недолго, пусть до перерыва, но тоже посидеть! Уверен, люди, никогда в президиумах не сидевшие, поймут мою тоску. Парадная наша конференция проходила в парадной зале с плю­ шевой мебелью, маховик ее, раскрученный Бывшим Рыжим, не давая сбоев, набирал обороты. Выступили многоопытные набобы и опять ушли в буфет пятого этажа, где царила пышнотелая блондинка с ястребиным носом. Они жестоко разгромили бюрократию, как столичную, так и местную, о, как они ее громили! И ни намека на акцент — прекрасное кремлев­ ское произношение, какое там «жэншина»! — Шаляпин позавидо­ вал бы артикуляции детей седого Кавказа! Вслед за восточными людьми Бывший Рыжий предоставил сло­ во корифею классовой борьбы в деревне, написавшему об этой борьбе много толстых романов. Уже в юности завсегдатай первых рядов пре­ зидиумов, еще и сейчас не старый, массовидный, с лицом сытого тигра-людоеда и телом гиппопотама, корифей, презирая подтекст, начал громить недобитков всех мастей, повылазивших в щели плю­ рализма наружу, нагло требующих печатные органы, бумагу, так на- 32