Сибирские Огни № 004 - 1990

нацию к катастрофе. Курс требовал жерт­ венности и жертвоприношений. И приноше­ ния состоялись: миллионы — тьмы и тьмы — людских жизней, среди которых были жизни от роду неприкосновенных — младенцев, женщин, стариков. Истины, основавшие Курс, были рождены в кабинетах, в тонкой прослойке высшей власти преобразователей мира, олицетво­ рявшейся в понятии «партия». Для Мая­ ковского оно являлось одним из наиваж­ нейших — высших, — согласно гармонич­ ной, заостренно стремящейся пронзить саму бесконечность пирамиды сердечно принятого им мирозданья. «Хочу сиять заставить за­ ново величественнейшее слово «ПАРТИЯ»...». Перо-штык Маяковского свято чтило это слово, потому что по представлению поэта, никакая другая сила (именно сила — «рука миллионопалая») не взялась бы за столь ко­ лоссальный труд запланированного строи­ тельства небывалого еще в истории челове­ чества «социализма» — Всеобщего Дома света и добра. И поэзия Маяковского самозабвенно благословляла начавшееся строительство, искренне воспринимая в качестве неотлож­ ных и правильных руководящие указания авангардной группы авангардного класса1. Поэзия мастерски, призывно и гулко, «мед- ногорлой сиреной», несла истины «через себя» — массам: «Добьемся урожая мы,— //втройне, земля рожай! //Пожалте, уважаемый //товарищ урожай!..»; «От ударных бри­ гад к ударным цехам //о т цехов к удар­ ным заводам...»; «Здесь встанут стройки стенами. //Гудками пар сипи. //Мы в сотню солнц мартенами //воспламеним Си­ бирь!..»; «Я знаю— город будет, //я знаю— саду цвесть, //когда такие люди //в стране в советской есть...». Его предсмертное «Во весь голос» — мощ­ ное, набатного звучания, требование реа­ билитации своего поэтического труда перед ликом Будущего. «Явившись в ЦеКаКа иду­ щих светлых лет, //н а д бандой поэтиче­ ских рвачей и выжиг, //я подыму как боль­ шевистский партбилет, //все сто томов моих партийных книжек». И если наступит когда-нибудь всемирное братство и равен­ ство людей — Социализм и будет в этом земном раю ЦКК, то, безусловно, поэту воздастся, его героический труд окупится беспримерной славой. И Маяковский со всей очевидностью прав в своем требовании-утверждении, ибо никог­ да прежде не существовало поэта в русской литературе (и может быть, в мировой), так глубоко с о з в у ч н о г о идее служения Сло­ ва (сметания сора с сегодняшних улиц), то есть социалистической идее искусства. Со­ звучность — в каждой частичке стихового вещества, в видении и чувствовании худож­ ника, А еще точнее — сама « и д е я п о л ь - з ы», издавна витавшая в воздухе, но мало подкреплявшаяся практикой, материализо­ валась наиболее полнокровно именно в поздней поэзии Маяковского. Здание этой поэзии глубоко социалистично от фунда­ мента до самых верхних этажей. В этом* * Передовой отряд, новое искусство, авангард...— как земля смыкается с небом на линии горизонта, так и вещественная футуроустремленность стиха сомкнулась у позта с темой Будущего. и состоит противовесность крупнейше­ го в мире единственного, наверное, проле­ тарского, социалистического поэта — перво­ му поэту России: «Я по праву требую пядь //в ряду бед­ нейших рабочих и крестьян...» — «Поэт! не дорожи любовию народной... //Ты царь: живи один. Дорогою свободной //Иди, куда влечет тебя свободный ум...»; «Я меряю по коммуне стихов сорта...» — «Ты сам свой высший суд...»; «Я буду писать и про то и про это, //но нынче не время любовных ляс. //Я всю свою звонкую силу поэта //тебе отдаю, атакующий класс...» — «Ве­ ленью божию, о муза, будь послушна...»; «Нет! И сегодня рифма поэта — //ласка и лозунг, и штык, и кнут...» — «Глупец кри­ чит; к у д а ? к у д а ? //Дорога з д е с ь . Но ты не слышишь, //Идешь, куда тебя влекут //Мечтанья тайные; твой труд //Тебе наг­ рада: им ты дышишь. //А плод его броса­ ешь ты //Толпе, рабыне суеты...»; «Мой стих дойдет через хребты веков... Мой стих трудом громаду лет прорвет //и явится весо­ мо, грубо, зримо...» — «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире //Мой прах переживет и тленья убежит...». Пушкин безошибочно выбирал свой путь художника, потому что в ы б и р а л с ам. Его вели вперед «мечтанья тайные», «сво­ бодный ум». Вольный дух его парил, подчи­ ненный единственному закону — закону свободы. Создания его говорят сами за се­ бя — они учат с в о б о д е , великой питаю­ щей основе творения и бытия человека. А Маяковский? Он естественно— и в этом смысле сво­ бодно — последовал за всезнающим аван­ гардом пролетариата. «Партия — единст­ венное, что мне не изменит...». Но партия— та тонкая прослойка вождей, что олицетво­ рила организованную силу, — и з м е н и л а , И не только поэту, но и своему народу, истории, человечеству, здравому смыслу, наконец. Да и не могла не изменить — слишком вознеслись Преобразователи над людьми, слишком, возгордились, уверовав в свою надмирность, в свое божественное пра­ во принуждения «прочих» (единиц) во имя себя и для себя, во имя собственного взгля­ да и разумения. Гордыня же дерзкого, ре­ шительного в действии человека несет неиз­ бежно з ло, так как общей пользы для всех не бывает, мир устроен иначе, а жизнь слишком сложна и многолика, чтобы уло­ житься в вычисленную кем бы то ни было поверхность. Следовательно (такесть) — п о э т о ш и б- с я, передоверив сердце мудрецам. Устрем, ленный пафос его зовущих обращений се­ годня уже сомнителен. Сомнителен оказал­ ся сам Главный курс, правивший движение нации: Город построен, но не стало Сада, ему негде цвесть; Сибирь воспламенили сот­ ни мартеновских солнц, но нечем уже ды­ шать, в этом краю — и тайга попятилась, и «медвежьи банды разогнаны, и Природа» склонила голову перед неразумной силой внешне направленного дерзкого человека... Утверждавшее Курс благое слово поэта превратилось в ложный знак; энергия живо­ го чувства ушла в вещество ледяного свода воздвигаемого (и воздвигнутого уже) но­ вого неба. Приравняв по велению злобы дня перо к штыку, поэт восстал против те­ чения жизни, против живого. Но штык