Сибирские Огни № 004 - 1990

Сергей БАНИН ЧТО ДЕЛАТЬ НАМ С БЕССМЕРТНЫМИ СТИХАМИ?» ОПЫТ П РОСТРАН СТВЕННО ГО И ССЛ ЕДОВАНИ Я ПО ЭЗИИ М А Я КО В С КО ГО В опрос о пользе искусства стар, как мир, и, казалось бы, давно ут­ ратил злободневность в свете высо­ кого знания общечеловеческой (мировой) культуры. Однако снова и снова возникает он на пути художника, преследует его стран­ ным образом, требуя сиюминутного раз­ решения. История отечественной литера­ туры двух последних столетий — под­ тверждение тому. Какими бы мелкими, наивными даже ни представлялись разгово­ ры о назначении прекрасного, но они были, сопровождали наших классиков, они в том или ином виде продолжаются и сегодня. Поэт Пушкина бросал гордо толпе, тре­ бующей от него пользы: «Подите прочь — какое дело Поэту мирному до вас!» Но соплеменники не унимались, в обществе всегда находились силы, ожидающие от ху­ дожника практически ( п о л е з н ы х ) резуль­ татов, указующие на должность таковых, на необходимость реального дела. И уже спустя всего четверть века Добролюбов, талантливый юноша-критик, один из идей­ ных вдохновителей целого направления об­ щественной мысли, утверждал нечто сов­ сем иное: «Литература представляет со­ бою силу служебную...». Его мнение ис­ кренне разделяли многие представители де­ мократического лагеря. Однако не только своеобразные условия того исторического отрезка повлияли на формирование по­ добного взгляда. Имелись и другие, бо­ лее веские причины. Достоевский, напри­ мер, занимал позицию, противную добро­ любовской. Его «подите прочь!» вылилось в оригинальную эстетическую платформу. Спор утилитаристов и сторонников «чистого искусства» оказался долгим. Существует, очевидно, некая высшая сфе­ ра, порождающая указанный вопрос,— его заоблачная идея. Она неосязаема, незрима, загадочна, но она определенно воздействует на текущую действительность, затрагивая не только область искусства, но и саму жизнь. Сфера эта располагается н а д преходя­ щей злобой дня, поэтому вопрос вечен, и попытки решения его связаны отнюдь не с умозрительными разработками, а с ху­ дожественными созданиями. Как бы горя­ чо ни спорили теоретики, приблизиться к тайне дано лишь художникам. И лишь 134 следуя за ними, вглядываясь, вслушиваясь, вживаясь в их творчество, можно попы­ таться преодолеть границу обыденного сознания, уяснить для себя смысл сущест­ вования прекрасного в мире (например, поэзии; зачем-то же она дана нам — за­ чем?..). Что делать нам с бессмертными стиха­ ми? Бывают эпохи, когда прекрасное низво­ дится с горних высот на бренную землю, когда вечные вопросы искусства предель­ но опрощаются — трактуются весомо, гру­ бо, зримо. Общественные бури затмевают ненаблюдаемую «вторую» реальность. Му­ зы умолкают, вернее, их печальные высо­ кие голоса невозможно расслышать в мощ­ ном негармоническом звучании мирового оркестра. Случаются творческие судьбы, в кото­ рых, как лучи в специальном вогнутом стекле, сходятся противоречия художест­ ва и быта, произнесенного слова и вопло­ щенного дела. Точка сведения вспыхивает и освещает глубины человеческого кос­ моса, дотоле неразличимые. Такой эпохой была грандиозная русская революция. Такой судьбой стала жизнь Владимира Маяковского — п о э т а . «Я — поэт. Этим и интересен». Конечно, любой крупный художник, пе­ реживающий мировые потрясения, отра­ жает их свет, сводит в себе те или иные нити бытийного напряжения. Но в отно­ шении к настоящему разговору, примени­ тельно к «проклятому вопросу о пользе» на почве нашей российской действительности — именно Маяковский, быть может, как никто другой, сфокусировал в своем твор­ честве главные, определяющие тенденции взаимопроникновения и взаимоотторжения искусства и жизни. Дело даже не в количестве прижизнен­ ной и посмертной славы Маяковского. По масштабу ее, разного рода и разной окрас­ ки, по размеру фигуры поэта в культурной панораме эпохи у него, пожалуй, нет рав­ ных среди современников. Дело не в сте­ пени официозности его имени, безмерно увеличенной некогда директивной резолю­ цией вождя, — ныне резолюция утратила