Сибирские Огни № 003 - 1990

Услышав про следственные органы и про почерк, Сорокопят обмяк, как проколотая камера. — Мой бумажник,— опустил голову на грудь Сорокопят. — А кто в этом сомневался,— усмехнулся Лебедев.— А справ­ ки где взял? — На складах наворовал. И штамповал там же. У этих кукол все на столе лежит. Вот бес и попутал, — ответил Сорокопят, а про се­ бя подумал: «Да, дело пахнет керосином. Что бы такое придумать, чтобы разжалобить Лебедева. Упасть в обморок? Заплакать? А то ведь за милую душу засадит.» У Викентия и вправду покатились из глаз и по щекам крупные слезы. Но слезы Сорокопята Лебедева не тронули, он знал им цену. Не раз за свою жизнь он встречал таких плакальщиков. Поймаются с поличным — начинают придуриваться: то плачут, то падучую симу­ лируют в надежде, что их пожалеют. И жалели. Это Москва слезам не верит, а в других городах им еще верят. Лебедев дал возможность Сорокопяту выплакаться, не каждый же день здоровые мужики плачут, а потом сказал: — Трогать пока я вашу банду не буду. Возьми свои деньги,— протянул он Сорокопяту смятые ассигнации из бумажника. А справки останутся у меня. Шантажировать буду твоих сообщников и тебя. На привязи держать, чтобы ты не делал больше пакостей мне и людям. Иначе с тобой нельзя. Сколько вы кровушки попили из моей бригады! Сколько ты докладных на меня накатал! Теперь это колесико в обратную сторону пустим. Хватит измываться. Тоже мне, эксплуататоры нашлись. Государство квартиру дает, и они вроде к этому причастны, оскалились, как шакалы. Поживиться решили. Правильно Личковаха говорит, что отбери у наших начальников этот пирог — и от начальников только перья останутся. И от таких, как ты, Викентий. Придется вам тогда самим пахать в поте лица. То за них работай, то выходи по выходным, то слово им против не скажи. А с государством, Викентий, рассчитайся. Или через фонд мира, или еще как. Сколько украл — знаешь. А теперь пойдем в раздевалку. И они пошли. Так в обнимку, как закадычные друзья, они и вошли. А в раздевалке Колька Еремин шумел: — Помылись! Работнички! И за что только вам деньги платят! — Ты чего разошелся! — рявкнул вдруг молчавший до этого грузчик Петров.— Ишь, работяга выискался. Ты бы лучше поборолся со мной. А то все увиливаешь, увиливаешь, а еще афганец,— будто к слову пришлось, предложил Петров, развалившись на скамейке. Он уже со всеми ровесниками переборолся в цехе, кроме Ереми­ на. Силушка в нем неимоверная. Если его поставить вместо фунда­ мента под дом, сказал как-то о нем Лебедев, то он выдюжит, не сло­ мается. Такие силачи, наверное, в некрасовские времена бурлаками были. Да он и похож на одного из бурлаков с картины Репина. Ру­ баха навыпуск, голова лохматая, грудь нараспашку. Только холеное лицо закоренелого лодыря и портативный магнитофон, который всегда при нем, говорят о том, что он все-таки наш современник. Да и голос Аллы Пугачевой, льющийся то и дело из магнитофона, под­ тверждает это. Пугачева поет, а Петров гордится, важничает, будто не она, а он обладатель этого голоса. Петров хотел посмеяться над Ереминым — дескать, куда тебе, такому мотылю, тягаться со мной. Но не тут-то было. — Давай! — неожиданно для всех согласился Еремин. Гордость взяла свое. Да и внезапное появление Лебедева с Сорокопятом в об­ нимку подтолкнуло. «Ага, командующий повержен», — обрадованно догадался Колька. Пораженный Петров аж взвизгнул от радости, что наконец-то нашелся для него противник. И встал со скамейки.