Сибирские Огни № 003 - 1990

Грузчики бросились открывать дверь — она ни с места. Они к окнам окна забиты снаружи. Тогда принялись вопить, испугавшись, что их увезут. И только грузчик Петров вел себя мужественно: упал на мешки и айда храпеть — пусть, дескать, везут хоть на край света. Освободил их Зеленый горошек, случайно проходивший мимо- Работать не хотите! Прячетесь! А ведь только что состоялся Пленум! стал он воспитывать их, пока ему не объяснили, что и как. Пленум Зеленый горошек всегда вставлял к месту и не к месту. Даже если на протяжении длительного времени никакого Пленума и не было. Это его как бы возвышало в собственных глазах, а его подчиненные, считал он, должны были видеть, что он заодно с пар­ тией и проводит ее линию. Еще раз моча в голову ударит, выгоню,— прижучил Лебедев Вовку между шкафами, догадавшись, кто закрыл бригаду Сороко- пята. — Ладно,— пообещал Вовка бригадиру. И вот теперь эта Роза-Мария. Сто лет бы ее не видеть. Да как с собой справишься, если в душе такое творится — хоть волком вой. Вот и смеется, чтобы не завыть. Да Лебедеву разве понять... Всю жизнь у Вовки концы с концами как-то сходились. А перед самым отъездом родителей за границу вдруг все пошло наперекосяк. Это было полгода назад. Выходит он как-то после смены с заво­ да, а ему навстречу женщина с пропитым лицом, помятая. — Вас можно на минуточку? — остановила его, смущаясь. Пожалуйста,— опешил Вовка, брезгливо ее разглядывая. — Я давно наблюдаю за вами, а подойти не хватало духу- А вот сегодня решилась,— не смотря Вовке в глаза, стала объяснять жен­ щина.— Видите ли... я ваша мать.— Женщина робко тронула Вовку за плечо, на глазах у нее выступили слезы. — Какая еще мать! — отшатнулся Вовка.— Ты че буровишь, тетка! На вот трояк — и дуй отсюда,— полез он в карман.— Тоже мне, родительница выискалась! — Сынок! Это правда! — вскрикнула женщина, глядя на него полными тоски и боли глазами.— Мать я твоя! Мать! — перешла она на «ты».— Маленького я тебя в роддоме оставила. А теперь вот нашла. Люди подсказали. «Свихнулась тетка»,— решил Вовка. И ему стало жаль ее. — Да вы не плачьте,— стал он успокаивать женщину.— Если вы действительно ищете сына, то найдете. А у меня есть родители. И ни в каком роддоме меня не оставляли. — Оставляли! Я оставила! — почти закричала женщина.— И не Владимир Коняев ты вовсе. А Вадим. Вадим Коновалов. Потому что я Коновалова. А на правой ключице у тебя родимое пятно. «Верно,— поразился Вовка.— Как в кино. Неужели правда мать? Тогда кто же те, у кого я живу?» В душе у него все перевернулось: он верил и не верил. — Пойдемте, че мы встали, — пришел он, наконец, в себя. По дороге женщина рассказывала. Молодая была, глупая. Рабо­ тала буфетчицей. Замуж не выходила, но Вовкой от хорошего челове­ ка забеременила. Приспело время рожать, а тут — растрата. Ну и не стала брать Вовку из роддома. Пока следствие шло, навещала, кормила грудью. Думала, если выкрутится, заберет. А когда поняла, что не вывернуться, написала отказную. Не в тюрьму же тащить с собой такую кроху. Дали ей пять лет. После освобождения стала пить. На работе не держалась. Моталась из одного города в другой. Снова села. Год назад освободилась. Сейчас работает, дали комна­ тенку в бараке. А о нем узнала случайно. Встретила медсестру из роддома, тоже спившуюся и несчастную. Она ей и рассказала, кто его усыновил. А сын ее работает здесь на заводе. Он и показал ей Вовку. Сама бы не узнала.