Сибирские Огни № 003 - 1990

ных формах (строчить, писать, подводить, считать, читать и т. д.) убедительно переда­ на вся каторжно-монотонная суть службы- работы, быта-существования мелкого чи­ новника, отчаяние и безысходность его по­ ложения... И вот в таком-то житейском прозябании — должны же быть для человека, от рож­ дения впечатлительного и небесталанного, какая-то психологическая отдушина, ка­ кой-то духовный выход-прорыв к началам утверждающе-гуманистическим и просвет­ ляющим «в этом лучшем из миров» (как говорил один из героев Вольтера)... Такой выход М. Цейнер искал и находил в творче­ стве, в поэзии, .а поэтическое настроение и вдохновение ему всегда навевала и даже диктовала родная природа Сибири, которую он любил беззаветно и на просторы которой рвался при первой же возможности. Востор­ женное созерцание животворящей красоты и созидающей мощи природы, эмоциональ­ ное осмысление ее извечного трудового взаимодействия с человеком помогали М. Цейнеру преодолевать «мысли роковые», тяготы и неурядицы личной жизни. Предан­ ная сыновья любовь к Сибири питала его негромкую душевную музу, побуждала — в меру сил и способностей — сказать свое поэтическое слово о родном крае и, нако­ нец, выплеснуть естественное патриотиче­ ское чувство: «Родимая страна! Как измени- лася в последние ты годы! Ты новых по­ мыслов, ты новых дум полна, и я для них готов забыть свои невзгоды...» («На роди­ не»). Влюбленными глазами смотрит поэт на окружающий его природный мир, и видятся ему картины романтически-возвышенные, чудные и чарующие, когда ночью, к приме­ ру, «свод небесный как будто мечтает, мер­ цая и искрясь вдали, и каждая искра брил- льянтом сверкает на снежном наряде зем­ ли». Однако суровая реальность жизни и судьбы самого лирического героя если и не гонит вовсе прочь призрачное «тихое счастье, без бурь и тревоги», навеянное со­ зерцанием «воздушного чертога», то застав­ ляет все-таки его спуститься на грешную землю «Сибири унылой». Художественное воплощение и разрешение сложного и ж е­ стокого душевного диссонанса придает сти­ хам (и, значит, образу лирического героя) необходимую психологичность, передает подлинность происходящей человеческой драмы, даже трагедии: Да, чудные ночи! Но тот лишь их любит, Тот любит их так же, как я, Кого неотступно, безжалостно губит Кручина-злодейка-змея... («Ночью») Стихи М. Цейнера (в том числе и пейзаж­ ная лирика) -насквозь пропитаны социаль­ ными мотивами. При этом тематический параллелизм — как основной литературный прием — у него чаще всего зиждется не столько на сравнении и сопоставлении, сколько на противопоставлении, контраст­ ности явлений, картин природы и состояний человеческого духа и тела. А в стихотворе­ нии «Буран» образно-тематические паралле­ ли проведены даже трижды: «стенанье зим­ ней непогоды» нипочем завернувшемуся в теплую доху, блаженствующему купцу, по­ желавшему «на бешеной на тройке лихо прокатиться», но что означает «буран ж е­ стокий» для бедняка, «чьи лохмотья рвет и треплет ветер бессердечный», и вообще, каково-то «под гнетом стужи» всем «бедня­ кам голодным»?.. Эти два параллельных тематических ряда дополняются ассоциатив­ ными размышлениями о горькой и тяжкой жизни, поданными в фррме традиционных (для фольклора— в первую очередь) обра­ щений-призывов к природным стихиям: «...Ах, развей, бурая суровый, думы о нево­ ле,— ты умчи с собою слезы о злосчастной доле!..» Как видим, в творчестве М. Цейнера Си­ бирь художественно явлена нам не только со всеми ее природными, но и социальными контрастами и противоречиями. Причем именно в последнем обстоятельстве, в со­ циальной несправедливости, в обществен­ ном неравенстве, в «неправде людской» ус­ матривает поэт первопричину всех бед на­ родных. Обращаясь к «сибирскому поэту грядущего» (так и называлось стихотворе­ ние), М. Цейнер призывает его рассказать «потомкам о нас, о погибших», «что пали, но пали с любовью к отчизне», «когда не могли мы без тягостной боли смотреть на мученья несчастных людей, когда мы роп­ тали при виде неволи людей, изнуренных под гнетом цепей». Примечательно в стихо­ творении такое признание-откровение авто­ ра и такой призыв к будущему поэту: В этой песне скажи им (потомкам — В. К.). что нас погубили Не дикая вьюга, не лютый мороз..,. Нет, со свету сжили нас наши же братья За то, что мы сбросили маски с их лиц, И нас задушили их злые объятья За то, что пред кривдой не пали мы ниц... Любовь к Сибири у М. Цейнера — не просто, так сказать, инстинктивно-первород­ ная, впитанная с молоком матери, глубокая пожизненная привязанность к малой родине, но чувство, нравственно и интеллектуально взращенное и выстраданное, социально и граждански осмысленное и целенаправлен­ ное. Вот почему, обнажая мрачные и тене­ вые стороны жизни сибирского края и, вмес­ те с тем, отвергая «экзотику» таежной глу­ хомани и «гиблого места», чему еще в по­ следней четверти XIX века отдавали дань некоторые беллетристы, поэт мечтает о том времени, когда Сибирь навсегда забудет «горе прошлого и гнет минувших дней» и никогда и никем не будет уже называться «позорным именем «страны цепей, из­ гнанья»...». Преображение, обновление ро­ дины он прямо связывает с просвещением народа: его пророческие «заветные жела­ нья» заключаются в том, чтобы Сибирь, «восставшая от векового сна», была озаре­ на могучим светом знанья» (стихи «На Но­ вый год», «К Сибири»), Вместе с тем, осу­ ществление культурно-просветительских идей М. Цейнер не мыслит вне технического про­ гресса, в котором важную роль отводит, в частности, строительству Транссибирской железнодорожной магистрали: В тех местах, где длинной лентой Ныне тянутся обозы. Там — придет то время скоро— Будут мчаться паровозы. Лишь тогда работе дельной Покорится нйвек спячка, И осмысленно жить станут Сибиряк и сибирячка. («Сибирская ж елезная дорога») Показательно, что поэт в преобразовани­ ях, вносимых техническим прогрессом, диви-