Сибирские Огни № 003 - 1990

Александр Беляев (Белов), кроме озна­ ченных Снайдерса, Босха и др., поминает «незлым тихим словом» много кого и чего: бред Орфея, весталок-девочек, виды Фракии, лядвеи Тантала, пламя Тартара, эвфридическое тело, Лейлу, Гекубу блед­ ную, немую Филомелу, Гекубу-девочку, Эфридиче, Архимеда, Сиракузы, Пикассо, Грибоедова, Перовскую, Храм-на-Крови, Достоевского, эмалированный унитаз, Ад­ миралтейскую иглу, клозет, Горсовет, Но­ валиса, Пана, Алису, поддатых фурий, бе­ лый скит, Альфу и Омегу... Поскольку этот набор во многом являет­ ся общим для наших сочинителей, приведем еще четыре строки из Александра Беляева (Белова), где как-то обозначена о с о б и н- к а его лирического героя: В предсмертном соку мое тело томится, А в сердце тоскует высокая птица — Она подрастает, терзая карман, И перья теряет сквозь сизый туман... Не торопитесь называть это — графома­ нией, хотя факт налицо, не забывайте ни на миг: на дворе у нас «плюрализм мнений», ведь есть и такое мнение: «Все это (а написано много) не печата­ лось. Почему? Небезлюбопытно было бы узнать у непубликаторов их резоны: что лично они там ощущали такое?» — вопро­ шает Андрей Левкин, предваряя цикл тек­ стов Сергея Стратиновского «Научная фан­ тастика в стихах». Не знаю, что «там ощущали такое непуб- ликаторы», но вот яркий пример того, чего они, проклятые, лишали нас в тяжкие годы стагнации: Вот Гнильпросветуголок кладбища новосельного Гниль-огонек, вечерами Здесь собираются жмурики смертожители местных могил Посмотреть в телевизоре розыгрыш черепа... матч Вспомнить попойки гнилушные бормотушно-багровые ночки Вспомнить, вздохнуть и вернуться В Червогриб многоместный растущий сквозь недра земли. Вот чего нас лишали «непубликаторы», вот что таили от народа, вот чего скрывали! Наконец-то мы осчастливлены этими высо­ кими и смелыми строчками! «Небезлюбопыт- ный» вклад в русскую поэзию, не правда ли? Если учесть, что Сергей Стратиновский еще и проходится (опять же — иронически!) по великому русскому философу Н. Федорову, то вклад становится еще значительней и весомей. Устали? Хватит? Не стоит и читать такие стихи? О, по правде ведь И ходить тут не стоит. На слиянье наткнешься! Потише: соитие... (Николай Кононов) И все же продолжим. Только от истории да загробных дел обратимся теперь к совре­ менности. Где же она, горячая струя наших дней? Есть и струя. Она, видно, тоже с большими трудами пробивалась сквозь мрачные затворы. Но вот прорвалась и журчит: вот я вышел навстречу Горбачева ли встречу или Сталина все мне едино потому что моя половина в униформе а другая храпит в хлороформе и кого я такой покалечу что боитесь вы братцы меня Это написал и опубликовал Андрей Тан- цырев. Его лирический герой призывает не бояться себя, но как же не бояться-то? Бы­ ло, выходит, у героя две жены, одна — в униформе, наверное, стрелок ВОХРа или еще кто, другая жена-половина — в хлоро­ форме. Сам факт настолько потрясает героя, что ему становится все едино. И это страш­ но. Ведь герой совсем недавно очень актив­ но интересовался окружающей его действи­ тельностью: Готический мрак навевает прохладу. Готический бар развевает зарплату. Зевает ребенок на телеэкране, Встречаются Рейган с Горбачевым, И всё нипочем вам, и всё нипочем вам... Более того, Андрей Танцырев написал коллективный портрет нашего народа, каким он ему представляется. Иными словами, именно он попытался свести воедино пони­ мание нашими поэтами и истории, и России, и ее культуры. Судите сами — что из этой попытки вышло: ПРОЛЕТАРСКИЙ ЙОГ Я низко кланяюсь тебе, неграмотный народ. Я плоть от плоти, грамотей, такой же идиот. Такой же червь, такой же раб всеобщего вранья. И так же бедствует моя законная семья. Я сталинист, я хрущевист, кулак и голова. Я с детства щепок не считал, когда рубил дрова. Я космонавт, я алконавт, агрессор и добряк. Я тоже дрыхнул как умел, а после с печки бряк. Я сумасшедший, я слепой, я честный, умный я! Я Горбачев, я Лигачев и Ельцин тоже я. Я Пастернак, я Мандельштам, Ягода и Ежов. Я Солженицын (грубый шов и поминальный штамп). Я не могу не быть как все, но жизни вопреки Я быть хочу самим собой — бамбуком у реки. Желание «быть бамбуком» — тоже общее для поэтов наших заметок. К примеру, Ма­ рина Нижевясова с особым чувством — да­ же слов не хватает — описывает эти «бам­ буковые» миры: В тропически-влажном лесу, Наполненном флоры движеньем, Шмелун подкатился к лицу: Тычинок в глазах отраженье. Стрекозлы порхали, жуя, Кузны стрекотали в овраге, Змеюнов текла чешуя Праформой баллады и саги...